Приговоренный к власти
Шрифт:
— Да. Фрагментарно, — согласился Лешка. — Так. Как же дальше пошло дело? Ага! Как раз война в Чечне разгорелась, вам снова ручонки нагреть появилась возможность на торговле оружием, да и в Таджикистане боевики, и опять вы испугались нас с Журавлевым!
— Повторяю, только тебя. Но уже и тебя не боялись. Твоя старая информация обветшала и не представляла большой опасности.
— Правильно! — догадался Лешка. — Я вам стал мешать, когда решил пройти в Думу. Ну, конечно же! Ведь теперь я конкурент и соперник
— Просто? — Она укоризненно вскинула подбритые брови.
— Да не очень, конечно! Вот я, столько лет жил под слежкой, а толком ничего и не примечал! Араб, тот сразу смекнул, что что-то у него не в порядке! Наталья Васильевна! С Топорковым, положим, вы давно в связке. Но когда к вам примкнул Охлопьев?
— Две ошибки в двух фразах. Топорков к делам нашей фирмы имеет весьма относительное касательство…
— Правильно! — облегченно сказал Лешка. — Топоркову плевать на ваш грязный бизнес. На деньги, на автомобили и дачи ему плевать! Он рвется к власти. Любыми путями! И вы его поддерживаете, подталкиваете и обеспечиваете материальную базу.
— Первая ошибка исправлена, — улыбнулась Наталья Васильевна. — Одно дополнение: Дмитрий Дмитриевич мечтает о неограниченной тоталитарной власти, а до этого еще далековато даже с нашими возможностями. Но у каждого мужчины своя игрушка. А Охлопьев был обозлен, когда в девяносто первом его выперли из армии, занялся бизнесом и органично влился в наши ряды. Дельный организатор, человек нужный и с перспективой. К тому же зять Топоркова.
— Все повязаны! — засмеялся Лешка. — Значит, Светлану Доманову мне подсунули вы?
— Ох, ну и выражения! Подсунули! Перестраховка никогда не вредит. Кстати, мы подозревали, что тебя пошлют к Дмитрию Дмитриевичу как его старого знакомого. Так и получилось. К счастью, все происходило под нашим контролем.
— У вас солидная фирма.
— А ты не понял этого еще в восемьдесят восьмом году?
— Нет. Тогда я считал вас просто шайкой мелких, относительно, конечно, воров.
— А сейчас?
— Вы — крупные воры! Международного класса!
— Спасибо. Просим в нашу компанию, дорогой мой. Ты нам надоел, стал слишком суетлив и уже по-настоящему опасен. Угрожающе опасен. Ты можешь оказаться в Думе и попортить нам жизнь уже по большому счету. При наличии старой и новой твоей информации.
— А все-таки почему вы не боитесь Саньки Журавлева?
Она допила вино, поставила бокал на стол и посмотрела Лешке в глаза.
— Журавлев давным-давно… Сам нам докладывает о каждом своем и твоем шаге. Сам!
Лешка размахнулся бокалом и швырнул его в холеное, подкрашенное лицо. Бокал, по счастью, пролетел мимо и разбился со звоном где-то у окна.
— Брось врать, сука! Ври,
Она стряхнула с платья капли вина и сказала:
— Извини. Я действительно частично ввела тебя в заблуждение. Извини. Но ты все же плохо знаешь своего друга. Он мечтает стать писателем. И уже многие годы, каждый день по ночам пишет дневник. Что происходит и вокруг и в нем самом, и какова его оценка событий. Этот дневник, тетрадочка за тетрадочкой, оказывается в наших руках, для проверки. За очень недорогую плату.
— Зинаида? Ее купили? — прорычал Лешка, чувствуя, что звереет.
— Если жену Журавлева зовут Зинаидой, то так оно и есть.
— Понятно! — прохрипел Лешка. — Наконец-то я понял, за что она меня так ненавидит. Значит, крадет дневники мужа и передает вам! Ах, черт, ну и жизнь! Вы хотя бы ей прилично платите?
— Столько, чтобы муж не замечал ее «ценных» приобретений.
— Да Санька не заметит, если она в золотой короне придет! Он живет в своем мире!
— Ты сам ответил на этот вопрос. Что еще неясно?
— Ивана-то Хохрякова зачем сожгли? У него, кроме криков и подозрений, ничего не было.
— Это не по моему ведомству. Видать, что-то у него было.
— Наталья Васильевна, если так, то я вам скажу откровенно… За бокал — извините. Но ведь не вы крутите всеми этими делами, не вы у руля фирмы?
— Разумеется. Я и раньше тебе говорила, что являюсь только влиятельным представителем.
— Топорков у вас на крючке, и вы проталкиваете его к власти. Охлопьев торгует рыбой, а точнее, как это ясно, возит в рефрижераторах оружие из Прибалтики.
— Ого! Вот это уже опасная догадка! — сказала она резко и громко. — Этого я не ожидала! Это делает беседу еще более для тебя безнадежной, Алексей.
— Да что тут догадываться, ребенку ясно! Будет кадровый офицер Охлопьев возиться с «тухлой рыбой», — Лешка вспомнил намек Хохрякова. — Он закупает оружие как эксперт, а потом продает. Но он в большие руководители тоже не подходит. А я вам сейчас скажу так. Если вы хотите меня купить, и если я, положим, не против, если мы сговоримся — кому из нас в Думе быть, кому в рыбных рядах торговать, — то обсуждать этот вопрос я буду только с вашим фюрером. Или боссом, как там вы его именуете. Посредники мне не нужны.
— А ты не мелок для такой беседы? — иронично спросила она.
— Нет. Сегодня не мелок. Я без пяти минут депутат Думы. Любомудров мне не конкурент. Хохрякова нет. Топоркова я одолею, даже не прибегая к компромату, как говорят теперь. Рокотов даст в Каменском районе пару-тройку концертов, программа моя, как я понял, всем нравится, и кто бы ни был ваш лидер, я стою с ним на одной ступени. Или почти.
Она помолчала, потом неторопливо сняла трубку внутреннего телефона и спросила весело: