Приговоренный к власти
Шрифт:
Машина продолжала катиться по пустой ночной дороге, и рассвет еще не занимался.
Иванов помолчал, потом спросил с интересом:
— А в Афгане с вами никаких странностей не случалось?
— Нет… В общем, нет. Правда, пару раз как-то странно в нас с Журавлевым «духи» стреляли. Вроде бы с нашей стороны, с тыла. Но ведь там много чего было странного и совершенно необъяснимого.
— Выводы? — усмехнулся Иванов. — Вы пытались за эти годы разобраться, что с вами случилось?
— А зачем? — поморщился
— Всякое начало может иметь продолжение. Или самим не было интересно?
— Как вам сказать… Мы решили, что полной информации, чтобы разобраться в деле, у нас нет. Мы были всего лишь солдаты срочной службы, а судьбу нашу, как оказалось, за несколько часов решили генералы! Раз — и в Афганистан! И генералы не простые, а очень влиятельные. Загнали нас подальше, чтоб мы ничего узнать больше не могли, а там, может, и под пулю попали бы. Вы ж понимаете, какая на нас махина наехала?
— Настолько понимаю, что удивляюсь, почему вы живы оба остались.
— Я вообще-то знаю почему… В футбол я в тот матч хорошо сыграл. Диянов, думаю, меня защитил. Ведь Мосол возил Диянова. Можно допустить, что Диянов был участником какой-то преступной игры. И за тот победный матч он и не позволил меня, а значит, и Журавлева, уничтожить.
— Еще что думаешь? Давай только живей — скоро приедем, а нам нужна ясность.
— Ладно, говорить, так до конца. Я думаю, что какие-то люди торговали оружием. На юг ли, на Кавказ ли его продавали, или еще куда дальше. Какое оружие — не знаю. А Мосол это знал. Или узнал. Отсюда у него и деньги появились. А потом испугался, запаниковал, его подпоили, записку под диктовку заставили написать и чикнули.
— Стройная схема, — кивнул Иванов. — И очень близка к истине.
— Так вы об этом знаете? — удивился Лешка.
— Кое-что знаю. А тебе — и сейчас знать не надо. Все с той же целью — сохранения своего здоровья в благополучном виде.
Лешка заволновался:
— Мы потом еще вот какую цепочку строили. Жена Диянова была больной и старой, так что наш замполит вполне мог амуры крутить с Натальей Васильевной. И, вполне возможно, они входили в какую-то армейскую мафию. И если уж они тогда начали продавать оружие на сторону…
— Сегодня не это главное, — остановил его Иванов. — Сегодня главное в другом. Ты скажи, как, на твой взгляд, Топорков входил в эту, как ты говоришь, мафию армейскую?
— Нет, — твердо ответил Лешка. — Нет. Ни за что. Он и со мной был искренним. Я же видел, как он хотел, чтобы я его зятем стал! Он мне всю дорогу жизни начертал и помощь обещал. Нет. Он к этому делу касательства не имел.
— А что ж он сегодня к путчистам примкнул? Собирается на Белый дом вертолеты послать! Как объяснишь?
— А вот рваться к власти — это да! Это его стихия! Он Горбачева и тогда ненавидел! И сейчас рад, что
— Ага… И неужели ты этой Алене не написал, не позвонил? После службы?
Лешка заколебался:
— Из Афганистана написал, но вы же знаете, как там с почтой было. Ни ответа, ни привета. А потом, когда ночью в меня выстрелили, откуда некому было стрелять, кроме своих, я уж больше таких глупостей не делал. После афганских дел Алену и вовсе забыл. И в офицерское училище решил не идти. Я из армии вернулся к пустому месту. Ни в институт не хотел идти, никуда.
— Подожди, — засмеялся Иванов. — Так лейтенант ты сейчас — липовый?!
— Конечно. Скорее всего такой же, как вы «Иванов». Не идет вам эта фамилия, товарищ подполковник, да и реагируете вы на нее плохо.
— Ты прав. Но об этом не будем. Звание тебе утвердим, если живы будем. А для дела, для ориентировки ты должен знать, что в адъютантах у Топоркова на сегодняшний день числится некто капитан Охлопьев, его зять. Все ясно?
— Та-ак! Ай да, Витя! Интересно будет увидеться!
— Может, и интересно, а может, вовсе и нет. — Иванов перегнулся к водителю. — По-моему, подъезжаем?
— Да, сейчас правый поворот, и там до вертолетного городка около восьми километров.
Оживление соскользнуло с лица Иванова, он нахмурился и сказал тоном приказа:
— Сделаем так, лейтенант. Мы оба с тобой — эмиссары, облеченные доверием законной власти Президента России. Но путчистам, сам понимаешь, на это наплевать. К тому же, пока мы едем, мало ли что около Белого дома случилось…
— Штурм отбит, — сказал водитель. — Я слежу за радио.
Иванов заметно повеселел:
— Это козырь в нашу ползу! Это уже можно играть!
— Не увлекайтесь, — мрачно заметил водитель. — Положение там очень нестабильное. Главное, от президента страны, с Фороса, никаких сведений нет. Но вроде бы он еще жив.
— Нет, дорогой, — спокойно возразил Иванов. — Президент СССР жив уже только номинально. Чем бы это ни кончилось для всех, для него, как для политика — это уже полный конец. Какой ты, к черту, президент, если ближайшее твое окружение, твои ставленники подняли мятеж?
— Может, и так, — уныло согласился водитель. — Подъезжаем.
Впереди, в белесом предрассветном тумане, засветились огни, а потом Лешка увидел привычный забор обычного воинского городка с редкими прожекторами около контрольно-пропускного пункта.
— В ворота не въезжай. Будешь ждать нас рядом. Аресту сопротивляйся, если что, — слегка охрипшим голосом отдавал приказания водителю Иванов. — Жди нас до… Скажем, часа три. Если не выйдем или не будет сообщений — уноси ноги, ты свое дело сделал.