Пригравшие

Вильегас Алеся

Я никогда не видела его таким, и мне становится страшно.

— Послушай, — более оживленным тоном начинаю я, и на секунду задерживаю дыхание, заметив на его руке тот же шрам, как и у Алекса. Но разница в том, что у Джастина он кажется недавним.

— Остановись, Эльза, — качает он головой. Его лицо сосредоточено, на руках видны синяки, когда он их поднимает.

Это не те, что я оставила. Их больше и они бордового цвета, будто он упал с лестницы.

—Но…

—Я болен раком, Скарлетт, – голос Джастина холоден, но все-таки вздрагивает.

—

Что? – сбитая с толку шепчу я.

Этого не может быть. Это шутка?

— У меня лейкоз, – его голос срывается. – Я умираю.

Я вижу, как из последних сил он пытается хоть что-то донести до меня. Снова тяжело вздыхает, и на секунду прикрывает глаза.

—Нет… Ты не болен. С тобой все в порядке, — проговариваю я, но он не слышит.

Я беспомощно качаю головой и чувствую, как учебники выскальзывают из моих рук, образовав шум в тихом помещении.

— Все кончено, – последнее, что говорит Джастин и уходит.

Веки тяжелеют, принуждая окунуться в долгий сон. Я чувствую пропасть. Дыра в ней засасывает меня с огромной скоростью, вычеркивая все возможные способы выбраться из этого помутнения. Я сдаюсь и падаю на колени. Слезы обжигают мне глаза. Становится трудно дышать. Невидимая нить обрывается, отрывая меня от реальности и швыряя в бездну. Я утонула. Погибла. Желудок скручивает с дикой болью, а в груди будто тысячу иголок впились в мое сердце. Слова проносящиеся хриплым голосом атакуют мой разум со всех сторон, царапая кожу. До крови. До потери сознания.

«Мой Джастин», – тихо шепчу я в пустоту.Но Джастина нет. Он ушел. Он бросил меня после того, что сказал. То ли от того, чтобы не видеть моих слез, то ли боялся. Он просто сбежал.Я облокотилась на стену, вздернув подбородок, и, пытаясь набрать воздуха, тихо всхлипнула. Весь мир рухнул, заваливая меня осколками воспоминаний. Слишком хороших, чтобы просто забыть. Я касаюсь содранной коленки, и не чувствую боли. Уже засохшая кровь стала темно-бордовой, и это все плывет в моих глазах. Я теряюсь. На несколько секунд забываю, что со мной произошло, но снова вспоминаю, и слезы начинают катиться по щекам.

Карие глаза смотрят на меня нежно и в последний раз. «Все кончено», – проносится в моей голове несколько тысяч раз. Я забываю, как нужно дышать. Кладу ладони на холодную стену, пытаюсь подняться, но снова падаю. Зарываюсь в свои коленки и тихо плачу. Как маленький обиженный ребенок хныкаю, потому что больше нет сил. Какая-то половина меня не дает мне полностью осознать происходящее, и от этого мне легче.

— Скарлетт, — вновь этот обеспокоенный и почти неслышный голос мамы.

«Я в порядке», — шепчу я себе мысленно несколько раз, пытаясь поверить в свои же слова.

Время безжалостно уходит день за днем, оставляя лишь пустоту. Меня поглощает невидимая дыра бессмысленной жизни. Я теряюсь в собственных мыслях и, кажется, собираюсь остаться в них навсегда. Вокруг меня ходят люди. Кто-то пытается меня накормить, кто-то говорит, что мне звонили.… Ну а я умерла. Нет, не физически.

Мое сердце все еще бьётся. Не так как раньше, но я все еще слышу, как иногда оно стремительно набирает обороты. Меня начинает подташнивать от самой себя. От той, в кого я превратилась, но я все еще неподвижна. Нет сил, куда-либо идти и что-либо делать.Накрываю лицо ладонями, и начинаю тихо плакать. Сама не понимаю почему. То ли от отчаяния, то ли…

— Милая, ну что же ты, — снова рядом мама.

Она крепко прижимает меня к себе и напевает песню, как в детстве. Мне впервые становится легче за эти пару дней, потому что её голос успокаивает. Папа тоже рядом. Он укрывает меня одеялом и целует в лоб пред сном. Но я снова не сплю. Уже третьи сутки не смыкаю глаз, а если и удается, то всегда снится он. Мой Джастин. Все тот же сонный мальчик в домашних тапочках, или тот парень, что хотел сделать шаг в пустоту на крыше майской ночью. Я чувствую, как по щекам вновь плывут слезы. Я расклеилась.

Все произошло сразу же после его слов. Оставаться в Гарварде я не могла. Я и понятия не имела, что мной руководило. Взяв некоторые вещи, я просто села за руль и направилась домой.

— Это еще хуже, чем после смерти её дедушки, — проговаривает мама.

Я вижу белый халат. Мужчина в нем маячит из стороны в сторону, что-то говоря моей матери. Слышу чужие всхлипы. Она плачет. «Не плачь, мамочка», — внутренне шепчу я, потому что мой язык не поворачивается сказать хоть слово. Руки и ноги ватные. Я потеряна в себе окончательно. В голове тихим эхом играет скрипка. Я вспоминаю дедушку, и чувствую новую волну боли. Она накрывает меня с головой, засыпая обломками прошлого.

— Не ест второй день, — снова голос мамы. — Я больше не знаю, что делать, — он срывается до плача.

День сменяется ночью. Я открываю глаза и вижу перед собой женщину. Она спит на моем кресле возле кровати. У нее усталый вид, будто она не спала неделю и наконец-то смогла вздремнуть. Это моя мама. Смыкаю их снова и слышу, как стучит дождь по стеклу.

— Он — наш единственный шанс, — шепчет чужой голос.

Я в надежде открываю глаза и вижу перед собой карие глаза. Они наполнены любовью и добротой. От них веет теплом, которое всегда согревало меня. Уголки его губ медленно приподнимаются в улыбке, и я чувствуя себя ужасно. Он так прекрасно выглядит, а я лежу как бревно уже третий день, и пытаюсь осознать всю ту информацию, что в меня напичкали.

— Скарлетт Мэри Белль, — качает он головой. — Вот сижу здесь и думаю, надрать тебе задницу или нет, — он задумался на секунду, а потом усмехнулся.

Я еле заметно улыбаюсь, и чувствую пустоту внутри себя.

— Прости меня, — срывается с его губ Алекса, а глаза заметно потухают, опускаясь вниз.

— За что? — шепчу я слова впервые за три дня.

— За то, что не сказал раньше, — на его лице сожаление.

— Ты не имел право это сделать. Я понимаю, — я опускаю глаза в пол, и чувствую подступающую тошноту.