Прихоти фортуны
Шрифт:
Весной Жанну взяла к себе трактирщица Масетт Рюйи, хоть от девчонки было мало проку, а братец Клод стал ходить в море с рыбаками.
Жанна хорошо помнит канун 1300 года, который жадный папа объявил юбилейным и сказал, будто всякий грешник очистится от грехов и станет как крестоносец, если прибудет в Рим и вознесет молитвы в Храме святых Петра и Павла.
Клод думал отправиться в Рим, уж больно ему хотелось стать крестоносцем, а Жанна сказала, что по Альпам им не пройти.
– Ничего, – возразил Клод. – Можно берегом.
– Так ведь все равно Рим далеко, а грехи нам отпустит наш кюре.
– Как это нет, а это что, по-твоему? – рассмеялся Клод и достал настоящий золотой флорин. О, это был праздник!
Сидя в «Каторге» за дубовым кухонным столом, потемневшим от копоти, они ели печеную свинину, глядели, как что-то бурлит в котле, и Масетт, красная, в развязавшемся чепце, поворачивает вертела. То и дело в погреб с кувшинами ныряли горбун Тийом и маленький поваренок.
В ту ночь в трактире негде яблоку было упасть. Жанна и Клод слушали доносившийся в кухню шум и невнятный гул голосов, и улыбались друг другу. Кто-то затянул старую христианскую песню, ее подхватили, и вскоре все франкоязычные гости горланили в унисон. Надо признаться, однако, что провансальские вина сделали свое дело, хор распался, и каждый пел свою песню, не слушая соседа, причем рулады выводились на разных языках.
Жанна встала и, прыгая по камням, перебралась на берег. Острая галька вонзилась в стопы, девушка поморщилась.
Теперь можно обуться. А рубашку она постирает завтра, вместе с хозяйским бельем.
Все изменилось. Клода забрало море, флорин растаял дымком в очаге, папа Бонифаций преставился.
Интересно, откроет ли перед ним ключник Петр ворота в рай, ведь всем известно, что папы – страшные грешники.
Король укоротил руки церкви, теперь новый папа заточен в Авиньонском замке. Славен король, да живет он многие лета, да процветает его королевство!
Юг Франции… Прованс… Теплое Средиземное море, лагуны, стаи птиц носится над причудливыми скалами, Йерские острова, куда Жанна однажды плавала на лодке с Клодом. О, она мечтает поселиться на острове со своим возлюбленным, в башне с окнами, выходящими на все стороны света. Отношения с мужчиной ей представляются волнующей тайной, покров которой однажды приоткроется ей.
Жанна неспеша шла по тропе, башмаки глухо постукивали о камни; миновала лачуги и выбралась на дорогу. Тут ее мечты потекли в новом направлении. Схватили ее разбойники и намерены убить; появляется прекрасный юноша, непременно граф, заблудившийся и потерявший свиту; он спасает ее от злодеев и влюбляется на всю жизнь. С его помощью Жанна взлетает в седло, слышатся лай и звуки рога в отдалении, и молодая пара мчится навстречу своему счастью. Ах, как хорошо было об этом мечтать! Правда, почему-то у графа при этом оказывалось лицо рыбака Кордье, прозванного так, потому что был он мошенником, каких свет не видывал. Только Жанне это не важно, ее он никогда не обижал, шутил, смеялся, дарил девушке нити с кораллами. А красив-то как этот Кордье! Сам весь бронзовый, темные волосы, глаза зеленые, как лагуна.
Однажды он спросил, хочет ли Жанна стать его супругой. Она, может и захотела бы, но в то роковое утро приятели Клод и Кордье вместе ушли в море, и Великий Простор забрал их…
По молочно-белой дороге, очертания
Странно, но сейчас «Каторгу» поглотила и затопила мгла, и только полоса крыши проглядывала в зловещем небе.
Мало-помалу Жанна приближалась к, месту, пользующемуся дурной славой в Пти-Жарден. Это болото, не топь, а просто застоявшийся пруд, заросший водной травой. Вода в нем загнила, доносятся только голоса лягушек и какие-то странные звуки, отчетливо слышные по ночам. Говорят, в давние времена, вода здесь была кристальной чистоты, но с тех пор, как утопилась девушка – одна батрачка из-за несчастной любви, пруд почернел, а место это проклято.
Жанна почти бежит, шепчет на ходу молитву. Неподвижный туман палантином укрыл подножие холма, кусты, смутная лента дороги окончательно потеряла свои очертания и влилась во мглу.
Вдруг Жанне почудилось, что в этой серой вате движется фигура, ходит по невидимому берегу, поворачивается и плывет к дороге, прямо к месту, где стоит девушка. Заросли болиголова дрогнули, закачались, слышен не то чей-то шепот, не то всхлипы.
Жанна что есть мочи побежала по неровной дороге, сквозь пелену тумана, вверх по склону, по мокрой голубоватой траве, потеряв тропу, сквозь хлесткие ветки вереска.
Отдышалась только в своей каморке, зажгла сальный огарок. Тихо. За стеной переступают с ноги на ногу лошади, звенит сбруя, слышится мирное сонное пофыркивание, лай в отдалении, узкая зеленоватая полоса горит на востоке…
И сейчас только Жанна вспоминает, что завтра на Гнилом пруду будут испытывать трех женщин из деревни, подозреваемых в колдовстве.
ГЛАВА 2
Зыбкое, нереальное утро пришло с моря, пугая ночные тени бледным светом. Вокруг белая пустота. Весь мир будто исчез, растворился, ослеп в пеленах тумана. Это был тяжелый туман осени, вслед за которым приходят мокрые снежные хлопья.
В отдалении слышались голоса мужчин, резкие короткие вскрики. Рыбаки покидали берег. На старом вязе, обугленном ударом молнии, сидел ворон, его круглый брусничный глаз влажно блестел.
Воздух был чист. Ничто не отбрасывало теней.
Жанна шла по тропе к ручью, деревянные почерневшие ведра покачивались в ее руках. Земля сырая, а у ручья – насквозь пропитана влагой. Здесь, в ложбине меж двух холмов, было еще холоднее, стоял запах гниющей травы и дыма, вода катилась по каменистому дну.
На желто-зеленом склоне ходило стадо, невидимое за молочной пеленой. Глухой звук колокольчика, тявканье пса. Видимо, именно оттуда тянуло дымом, пастухи готовили трапезу.
Жанна нехотя умылась, чувствуя озноб. Сидя на скользком камне ручья, она смотрела на рассеивающийся туман. Внезапно появилось солнце, вытянулись охристые тени. Солнце бледное, свет от него желтый, разбавленный. Туман будто сразу прибило к земле, его липкие нити запутались в травах. Зазвучали птичьи голоса, дымкой курилась мошкара над водой.