Приказ №1
Шрифт:
— Вам кого? — не здороваясь, спросил он, а сам быстрым взглядом окинул коридор — один ли пришел неизвестный.
— Здравствуйте, мне бы господина Катурина.
— А зачем он вам?
Алимов понял, что перед ним тот самый человек, который ему нужен. Приметы совпадали, да и голос сухой, недоброжелательный. Вспомнились слова Михайлова: «Не удивляйся, если что покажется не так. Парень он добрейший, но не любит выставлять это напоказ».
— Я привез ему письмо.
— Письмо? Давайте, я и есть Катурин.
— Может, я войду сначала? — улыбнулся
— Ах да, прошу.
Катурин посторонился, пропуская гостя вперед. Алимов ступил за порог, выждал, пока хозяин закроет дверь, и сказал:
— Извините, но вы сначала должны решить одну задачку. Сколько будет дважды три?
— Семь, — впервые улыбнулся Катурин. — А сколько по-вашему?
— Девять.
— Смотри-ка, мы оба сильны в арифметике! Значит, от Миши Михайлова письмо?
— Да, вот оно.
Катурин помог Роману раздеться, усадил его и сразу же вскрыл письмо. Читал долго. Михайлов давно не писал другу и, очевидно, получив возможность передать письмо верным человеком, дал себе волю.
Пока суть да дело, Роман стал рассматривать комнату. Она была невелика, но выглядела внушительно. В простенках стояли два дивана и полки с книгами. В центре — небольшой круглый стол, покрытый цветной скатертью, четыре стула с высокими спинками и подлокотниками. На полу — ковер. На стене, у двери, небольшая картина, а в дальнем углу — трехстворчатый шкаф. Роман невольно подумал: «Михайлов говорил, что Катурин студент, а живет как какой-нибудь преподаватель гимназии. Смотри, сколько добра накопил: и диваны кожаные, и ковер, и шкаф, стулья дорогие, словно из дворца царского».
Он присмотрелся к хозяину. Выше среднего роста, узколицый, стройный. В хорошем костюме. На ногах домашние тапочки. Он так увлекся чтением, что, казалось, забыл о госте. На бледном лице то блуждала улыбка, то оно становилось серьезным, точь-в-точь таким, с каким он встретил Романа, то вдруг печаль и грусть окутывали его.
Наконец Катурин сложил письмо, бережно опустил его в карман и, словно оправдываясь, сказал:
— Попозже еще разок прочитаю, а уж затем сожгу. — Он подошел к Алимову, протянул руку. — Давайте толком знакомиться: Павел Катурин.
— Алимов... Роман...
— Вы, наверное, голодны? — спросил Катурин и, не дожидаясь ответа, сказал: — Сделаем так. Вы посидите, я сейчас сбегаю в лавку, она здесь недалеко, и мы с вами, Роман, устроим роскошный ужин по поводу вашего счастливого прибытия.
Он взглянул на промокшие валенки Алимова и быстро принес от дверей еще одну пару тапочек.
— Переобувайтесь, пусть ноги отдохнут. В комнате тепло. — Махнул рукой в сторону книжной полки: — Если интересуетесь — пожалуйста. В общем, не скучайте, я скоро.
Катурин быстро переобулся, набросил на себя пальто, схватил шапку и исчез за дверью.
Алимов пощупал свои валенки: «И правда, отсырели». Снял. Подержал в руках тапочки и переобулся. Поставил валенки поближе к кафельной печи и прошел к книжной полке. Книг было много: толстые и тонкие, они стояли плотными рядами. Захотел наугад вытащить одну из
Алимов родился и большую часть своей жизни прожил в деревне. Брошюра заинтересовала его, он подошел к «царскому» стулу, сел и начал читать: «По последнему обследованию 1905 года, в 50 губерниях Европейской России без Киргизской и Калмыцкой степей, в которых считается 13.608.304 десятин, насчитывается всего 395.192.443 десятины, в том числе казенных земель — 138.086.168 десятин, удельных 7.843.01 десятин, церковных 1.871.858, монастырских земель 739.77, городских — 2.042.570, войсковых — 3.459.240 десятин».
Было трудно разобраться в больших цифрах. Тогда Алимов достал из кармана карандаш и на обороте листка с адресом Катурина не без труда сложил монастырские и церковные земли и сравнил с цифрой, обозначающей количество городских земель. Удивленно почесал за ухом: «Что ж получается? У монахов да попов земли больше, чем на все города России. Да, недаром Михайлов этих святош ставит в один ряд с помещиками и фабрикантами». Он перелистал несколько страниц и наткнулся на место, где речь шла об урожайности. Сел поудобнее и начал читать: «В этом отношении Россия занимает последнее место в ряду европейских стран. Средний чистый сбор важнейших хлебов с десятины равняется: в Бельгии — 119,2 пудов, во Франции — 81,8, Германии— 66,9, Австрии — 59,5, России — 34,7 пуда». В другом месте писалось, что на душу крестьянского населения, занимающегося земледелием, доход составляет около тридцати трех рублей в год и что до прожиточного минимума не хватает около шестнадцати рублей.
«А где мужик возьмет эти шестнадцать рублей? Вот и мрут как мухи люди в деревнях».
Он отложил в сторону брошюру и настолько задумался, что, когда отворилась дверь и в комнату вошел Катурин, вздрогнул от неожиданности. В руках у Катурина было несколько бумажных пакетов.
— Вот и я. Сейчас мы с вами великолепно поужинаем, а затем вы расскажете о Мише. Мы ведь с ним о-го-го сколько лет дружим!
Они вдвоем быстро приготовили ужин, сели за стол.
Катурин налил в граненые стопки водку.
— Предлагаю, прежде чем выпить за приезд и знакомство, перейти на «ты».
— Правильно предлагаешь.
После ужина, за чашкой чаю, говорили о Михайлове, о его работе в Минске. Тут Алимов прямо перешел к цели своего приезда.
Катурин выслушал, задумался.
— Задача, конечно, не из легких. Охранка, что и говорить, набила руку на всяких пакостях. Но ничего, есть и у нас люди, которые могут многое. Кстати, и с той же охранкой найдем связи. Эта публика не страдает неподкупностью. Так что, давай-ка, Роман, ложиться спать. Как говорится, утро вечера мудренее. Тем более я вижу, у тебя глаза слипаются.