Приказ обсуждению не подлежит

Нестеров Михаил Петрович

Рубеж. Словцо, что и говорить, неприятное, даже жутковатое немного. Рубежи защиты внутри зон на вероятных путях движения часовых и конвойных. Безопасность рубежей зависит от многих факторов. В общем, есть над чем поломать голову.

— Где содержатся наши парни? — спросил Марк.

— Камеры 31 и 37. — Он курит больше меня, заметил Артемов. Что казалось невозможным. — Их-то и нужно вытащить.

— У «Ариадны» задача попроще, — заметил Сергей. — Прямой штурм, который займет максимум две минуты. Транспорт опускается здесь, в середине зоны, часть боевиков берет под контроль входы и выходы, часть врывается в здание. Под прикрытием двигаются в сторону камер, ставят на каждую мощный заряд и отходят. Стреляют во все, что

движется. Много огня, много трупов. Садятся в транспорт. В это время или чуть раньше звучат два взрыва. В камерах кровь закипит, никто не выживет. Плюс таким натиском они свяжут гарнизон тюрьмы по рукам и ногам, подкрепление появится через три-четыре минуты, когда вертолет будет далеко от зоны или над зоной — уже неважно. Транспорт пойдет низко, никакая «Шилка» <Самоходная зенитная установка с автономным радиолокатором обнаружения и сопровождения целей. Одна из самых эффективных САУ в мире.> не поможет. И даже если поставить «Ариадне» цель освободить пленников, она не успеет: моментально сработает сигнализация, и двери камер будут блокированы с пульта системы безопасности металлическими штырями. А ставить мощный заряд на решетчатые двери — это единственный способ открыть их — означает только одно: взрывная волна пойдет в двух направлениях — внутрь камеры и наружу. Это все равно что открывать консервную банку с помощью тротила. Очень мощная защита, хорошая организация, очень близко расположено армейское подразделение.

Почти нулевые шансы вытащить наших спецназовцев.

Да, он сказал очень много нового, вздохнул Артемов. Это и так ясно. Как там: без сопливых солнце светит? В Москве пасмурно, ясно? Ясно.

— Значит, не имея транспорта, в зону попасть невозможно?

— В зону попасть возможно и с транспортом, — тяжело пошутил Марк. — Я был в таких местах трижды и трижды выходил. Один раз из грузинского СИЗО.

— Здорово, — похвалил Артемов. Он читал отчеты Марковцева о побегах из мест заключения. Как и обещал генерал Ленц, «криминальное чтиво» оказалось занимательным, но вряд ли — нравоучительным.

Михаил Васильевич спросил:

— Что будем делать?

— Набирать команду, — ответил Марк, фактически получивший приказ от начальника ГРУ. — Распустить ее никогда не поздно. И думать. Смотреть на план и думать. Если «Ариадна» будет действовать жестко, то нам придется качать. Хоккей и фигурное катание не одно и то же. Хотя и там лед, и тут лед, и там коньки, и тут коньки.

— Сколько людей потребуется? — деловито и в то же время не веря ни себе, ни этому спецназовцу в чине подполковника, спросил Артемов.

— Вместе со мной — пять. Есть негласное правило: если работу нельзя выполнить впятером, значит, ее вообще нельзя выполнить. Хотя мое любимое число — десять. С командой в десять человек я захватывал аэропорты. А для скрытой работы нужно в два раза меньше.

Легче управлять маленькой командой. Мы не будем разбиваться на пары, но действовать строго пятеркой и в одном направлении. Каждый знает свое место и выполняет свои функции. Представь себе штурмовик, пилотируемый одним летчиком, и громадный корабль с командой на борту. Стремительная атака с воздуха, и корабль уничтожен. Поговорим про «Ариадну» — наше светлое будущее: какая там обстановка, какие ребята подобрались.

Чужие мысли читает, что ли, нахмурился полковник.

И подумал: может, Марк сумеет убедить Стофферса остаться в команде? Ведь без «Ариадны» это дело не выгорит, на нее сделана едва ли не основная ставка. Под нее и только под нее закуплен транспорт.., необходимый для отхода другой диверсионной группы. Без этого можно прикуривать очередную сигарету и пока еще горящей спичкой поджигать карты и планы.

И вдруг вспомнил слова Ленца: «Найди способ не попасть между молотом ГРУ и наковальней Минобороны». Стофферс. Боевик «Ариадны», задействованный в двойной операции. Как сказал Марк: «И тут лед, и

там лед?» И здесь то же самое — по сути, две группы — одна штурмовая, другая эвакуационная, и в обеих боевики «Ариадны». Только так полковник мог избежать удара молота. Что касается наковальни. Если Артемова и разложат на ней, то в воздухе сверкнет серп, бьющий в известное место. Теперь полковник по-настоящему ввязался в бой, и теперь при определенных обстоятельствах он бил Боровича, правда, имея право лишь на один удар. Второй раздастся по крышке гроба. Изнутри. «Живьем закопают». А это прозвучало в голове полковника тоненьким голосом кастрата.

На предложение Артемова Марковцев пожал плечами:

— Можно и поговорить со Стофферсом. А пока нужно говорить о конкретном деле.

— Не можно, а нужно, — настаивал полковник.

— Раз я сказал, что поговорю, значит, поговорю. Почему пленных содержат в Латакии, а не в Дамаске? — спросил Сергей.

— Точного ответа нет ни у кого, лишь предположения. Во-первых, Латакия — второй по значению сирийский город. Во-вторых, в десятке километров от порта проживал приснопамятный Мохаммед-Эфенди и там же был убит. Там же взяли исполнителей, там же — близ места совершения преступления — велись все следственные дела. В-третьих, Латакия больше загружена с точки зрения преступлений. Город-порт, граница, таможня — это все объясняет. Преступлений на порядок больше, чем в столице. Потому, наверное, в Латакии работают более квалифицированные следователи и оперативники «Мухабарата». Плюс распределение функций между двумя крупными городами.

— Ясно, — сказал Сергей, выслушав полковника.

— Не знаю, какими данными располагают в управе Боровича, но у меня данные ГРУ, — начал Артемов. — Будем считать, что нулевое чтение плана мы прошли, приступаем к первому. Сделаем так: сначала я рассказываю в общих чертах, может, непоследовательно, потом еще раз и еще, постепенно все будет вставать на свои места. Объекты я буду показывать на плане, на фотографиях, сделанных с разных точек, и на общем снимке со спутника.

Артемов взял небольшую паузу.

— Итак, название тюрьмы — «Магриб». Многообещающее, не находишь? — перешел он на «ты».

Марковцев покивал. Потом неожиданно широко улыбнулся, открывая свои крупные зубы. Словно вспомнил что-то смешное.

«Ты чего?» — глазами спросил полковник.

— Да так, ничего, настраиваюсь просто.

— Хороший настрой, — похвалил Артемов и вернулся к теме, взяв первый цветной снимок, сделанный при помощи длиннофокусного объектива. — Сама тюрьма, как видно на фотографии, построена из красного кирпича, причем пережженного — видишь, сколько черноты?

Здание абсолютно новое, но создается эффект старины, собственно, под караульные башни. В щадящем режиме работали строители, старые постройки не тронули.

Рейхстаг, сравнил Марк. Может, остались даже надписи: тут был старший военный советник генерал-лейтенант Иванов, советник дивизионного генерала Петров…

Издали «Магриб» походил на огромную низкую печку с облетевшей известкой или на Баязет в миниатюре, Все окна на первом этаже широкие и «глухие», вместо оконных рам — кирпичная кладка. На втором этаже окна высокие и парные, по форме — арочные, через каждую пару окон — водосточная труба. Кровля двускатная, из оцинкованного железа.

Артемов перешел к плану тюрьмы, положив фото с краю стола и время от времени возвращаясь к нему.

— Контрольный коридор — нам проще называть его предзонником — по всему периметру. Центральный вход расположен с юга. Параллельно ему въезд, шириной в одну полосу, с двумя шлагбаумами: одним КПП на въезде, другим непосредственно у ворот тюрьмы. Ворота сдвижные — усиленная проволочная сетка на металлическом каркасе.

Слева от арки высилась круглая каменная башня, граничащая южной частью с внутренней стороной контрольного коридора. Башня едва ли не копировала пожарную каланчу.