Приказ обсуждению не подлежит
Шрифт:
На глаза женщины навернулись слезы. Она покачала головой. Она поняла еще одну вещь: Макс, Стофферс, незнакомый Сергей Марковцев рисковали и ради нее тоже. Пусть немного ради нее, но все же. Во всяком случае, думали о ней. Ну разве обжора Стофферс полез бы в тюрьму, не думая о Марте? И что теперь, улыбаться сквозь слезы? Или согнать их и сурово спросить с Артемова: «Вы использовали нас?» А кто кого не использует?
Разве Марта не использует живой материал — заложников и их родственников? Можно сказать, кормит террористов. Можно с пафосом сказать: держит ответ.
Прошла
— Ты пользуешься косметикой? — спросила она.
— Не понял, — нахмурился полковник.
— Ты запудрил мне мозги. — Улыбнулась.
Улыбнулась.
Артемов снова выступал в качестве проводника, пропуская через себя события этих тревожных дней. Через его руки Марта получила то, чего не смогла бы обрести при всем желании. Теперь, во всяком случае, именно от нее зависела жизнь нескольких человек. И качество операции поменялось на прямо противоположное.
И настрой стал совсем другим. И настроение. И камень с души упал. Надежда, которая упокоилась на глазах Артемова, воскресла. Вот в таком состоянии, заметил полковник, Марта со своей задачей справится. Она сделает свою работу.
У нее был надежный помощник, который мог взять командование на себя и провести операцию, — Генрих Клеймер, «второй Стофферс», воевавший по всей территории расчлененной Югославии. Но Марту бесполезно уговаривать, отметил Артемов. Дело не в том, что она служила в армии и умела держать в руках оружие Просто ее присутствие в команде добавит бойцам того же настроя, больше уверенности, может быть. Словом, Марта как была символом своей «Ариадны», так и должна остаться.
Полковник улыбнулся, представив «символ» в ином ключе: сидящую женщину с клубком ниток. Женщина почему-то синего цвета, как на картине Пикассо.
— Как намерена действовать группа Марка? — спросила она.
— Нестандартно, — коротко ответил полковник. — У вас появится связь примерно за тридцать — тридцать пять километров от объекта. Это восемь — десять минут полета, так?
— Примерно так — Но это время может сократиться вдвое, все будет зависеть от качества связи. Рации твоей группы работают в си-би диапазоне?
— Да. Стофферс сказал?
— Нет, я от фонаря ляпнул.
Латакия, Сирия
Сергей Марковцев мог признаться себе, что отдыхает на жесткой лавке в тесной камере-одиночке. Растирает распухшие руки, трогает взбухшие кровоподтеки под глазами, пытается не обращать внимания на острую боль в боку…
Прошлое…
«Боже мой… Боже…»
«Смерть не красит человека, правда?»
Вот уже в четвертый раз в жизни Марк оказывается за решеткой. Он улыбается почерневшими губами и мысленно шлет радиограмму:
Первая часть задания выполнена — группа вместе с оружием проникла на объект.
Марк
Настоящее…
Как он попал сюда, Сергей не помнил — отключился в камере для допросов. Сколько времени прошло с тех пор — также не мог
Он встал и подошел к окну…
Но не увидел ни южной башни, ни «триумфального» центрального подъезда, ни контрольного коридора вокруг тюрьмы.
Он даже не попытался сориентироваться, мысленно представляя план «Магриба», чтобы определить свое местоположение по местным строениям и объектам, «резко бросающимся в глаза».
Он не мог определить точку своего стояния, точнее, «сидения», чтобы мысленно повернуть карту соответственно сторонам света…
Повернуть…
Сориентировать…
Закружить к едрене фене!..
Земля уходила из-под ног Марка: он — во всяком случае он — находился не в «Магрибе».
Глава 10. МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ
Грбавика — Сараево, Босния
Снайперы-профессионалы психологически изолированы от сослуживцев. А вообще — изолированы дважды от общества в целом и внутри той профессиональной структуры, в составе которой они живут и действуют.
«Снайпер — крайне одинокое существо», а Андрей Кормильцев, некогда входящий в контрснайперскую группу, был дважды одиноким. У него не было семьи и друзей. В психологическом смысле он был хладнокровно действующим убийцей. Он знал, что каждый солдат, не важно, свой или чужой, но находящийся под пулеметным огнем и артиллерийским обстрелом, — ненавидит снайперов, сидящих в засаде. Снайпер выстрелит и уйдет, а солдатам на позиции придется выдержать артиллерийский или минометный обстрел. Но снайпера, если он попадет в плен, убьют только потому, что он — снайпер.
Как-то у Андрея спросили, о чем он думает, убивая человека. Он ответил, словно пролаял: «Еще один убитый».
То же самое мог сказать о безымянной девочке, которую он застрелил на автозаправочной станции в пригороде Дрездена: «Еще один убитый». Ни склоняя, ни подразделяя, ни классифицируя.
То случилось 26 марта. Кормильцев всегда запоминал дни, когда ему приходилось убивать. 12 января — убитый. 28 февраля — убитый…
Андрею нравился эпизод из учебного фильма. Учебный центр, тренировки стрельбы по совершенно одинаковым мишеням, но черного и красного цвета. Снайперы должны были уничтожать только красные цели. Один снайпер попал в мишень, изображающую женщину с коляской. Комментарии инструктора: «Вот еще одна сирота, и еще одна проблема». Снайпер исправился, и пуля попала в коляску на мишени.
Два года назад Кормильцеву предложили уйти из подразделения, в котором он проходил службу: «Ты уже не владеешь своими эмоциями, ты хочешь стрелять в Кого-нибудь, неважно в кого».
Профессионалы уровня Андрея Кормильцева долго без работы не сидят. Уже через месяц он был оформлен на должность оперативного сотрудника отдела боевого планирования в управлении "М". И долгое время пребывал в странном состоянии поиска новых целей. Он присматривался к секретаршам, к оперативникам, к начальнику управления. Ему было по херу, он бы выстрелил в каждого, даже если бы каждый залез в детскую коляску.