Приказано поступать по совести

Елисеев Сергей

Но суждено ли нам воплотить в жизнь все наши фантазии и мечты. Разговор с инструктором, информация от Полины, которую, отчасти подтвердил отец. Поводов для тревоги было всё больше и больше. Уверенность в том, что начнётся война, была почти стопроцентная, а догадки были самые страшные. Мне искренне не хотелось верить в то, что война придёт к нам домой, что она вынудит нас бежать, отберёт у нас самое дорогое. Как интересно...

Когда всё было на уровне пустых догадок, теорий и рефлексий, мысль о надвигающейся беде не так страшила меня. Быть может, всё дело в том, что не имея на руках весомых доказательств, я допускал мысль о возможном начале войны, но в душе таил надежду на то, что я ошибаюсь,

что всё это лишь паранойя. Сейчас же, когда большее количество данных оказалось в моём распоряжении, отрицать неизбежное более не имеет смысла.

– Чего пригорюнился, Андрюха?
– спросил Егор, шедший впереди.

– Да так, задумался...
– протянул я.

– О чём?
– раздался из-за спины голос Вадика.

– О жизни, братва, о жизни...
– многозначительно протянул я, тяжело вздохнув.

– Так поделись, всё равно здесь все свои!
– воскликнул Антоха.

– Хорошо...
– нехотя согласился я, после чего озвучил свой вопрос, - вы счастливы, пацаны?

Воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь дуновениями ветра, да гулом моторов, доносившимся со стороны шоссе, к которому мы с каждой минутой становились всё ближе. А над горизонтом начали возвышаться крыши высоченных зданий, словно вдалеке встающих из под земли. Это он - родной город, маячащий на горизонте.

Пацаны погрузились в размышления. Быть может, я первый, кто заставил их об этом задуматься.

– Счастлив!
– неожиданно для всех выпалил Егор.
– А хочешь знать, почему я так считаю?

– Ну валяй.
– ухмыльнулся я.

А мы тем временем вышли к шоссе, по которому, одна за другой, мимо нас проносились машины. Мы двинулись вдоль дороги, следуя к автобусной остановке. По правую руку оставались дивные виды природы, а слева возвышались сотни многоэтажных домов.

– А потому, что в том, как мы живём, и кроется настоящее счастье. Во взлётах и падениях, в радости и горести. В боли, печали и слезах, вслед за которыми непременно последуют счастье, радость, улыбки и смех. Мы помогаем слабым и нуждающимся, отстаиваем то, что принадлежит нам по праву, имеем цели, стремления и жаждим справедливости. У нас есть душа, пацаны. Душа - вот, что отличает нас от таких мразей, как Шевчук. И это именно то, почему мы победим! Нам есть, ради чего сражаться и ради кого бороться и мы готовы биться за то, что нам дорого! У них этого нет! У них есть деньги, власть и связи, но нет у них ничего за душой, нет того, за что их можно было бы называть людьми! Они не чувствуют, не любят, не стремятся ни к чему великому. Потребление - вот, что их заботит. Это война парни. Война идей, война взглядов. Дорогу осилит идущий. Им не за что бороться, ибо нет ничего, что было бы им по-настоящему дорого. Именно поэтому мы и победим!

Никто не решился комментировать пламенную речь Егора, ибо и добавлять было толком нечего. Егор высказал то, что являлось нашей общей жизненной позицией на протяжении долгих лет.

Сошедшие с ума от несметных богатств элиты не знают границ дозволенного, а из-за собственного чванства и высокомерия они смеют ни во что не ставить свой собственный народ. Они богатеют за счёт налогоплательщиков, распродают то, что принадлежит нам по праву и в добавок ко всему им хватает наглости держать нас за скот. Хоть правительство и поменялось, но беды остались прежние. Правящие элиты, захватившие страну, насквозь прогнили и паразитируют на ней, словно вирус. Мы не смогли победить эту болезнь на этапе её зарождения, а теперь у нас нет другого выбора, кроме как выжечь эту заразу до тла в надежде на то, что общество и страну удастся спасти и излечить от социальной болезни, из-за которой мы и оказались в таком положении.

Но вот по поводу Полины...справедлив ли Егор в своих суждениях

касательно неё? В конце концов, за последние дни она открылась мне совсем с другой стороны. Я видел её слёзы, узнал о её переживаниях. Я даже начал её понимать и, в какой-то мере, она мне ещё больше начала нравиться. Но стоит ли забывать про то, с чего всё это начиналось? А ведь в самом начале нашего знакомства она вела себя, как последняя тварь. Так что же будет правильным - простить ей это или стоять на своём до последнего? Я и сам не знаю ответа на этот вопрос.

– Пацаны, вы слышите это?
– протянул Антоха, стараясь уловить незнакомый шум.

В миг вернувшись в реальность из мира измышлений, я не только уловил надвигающийся из-за спины рёв моторов, но и почувствовал, как под ногами дрожит земля. А тем временем страшный звук, доносящийся с юга, близился к нам, и мы синхронно повернули головы, дабы своими глазами лицезреть источник постороннего шума.

Это было именно то, что я и ожидал увидеть. В нашу сторону со стороны южных солнечных долин двигалась колонна военной техники, которая казалось бы, не имела конца, ибо гигантские боевые машины со страшным рёвом моторов, свистом шин и стрёкотом гусениц продолжали выныривать из-за горизонта.

– Это чё такое?
– завороженно протянул Кирюха.

– Меня интересует другое...чья это техника?
– сказал я, почувствовав, как задрожали ноги.

Колонна продолжала приближаться и вскоре я заметил, что с воздуха технику прикрывают "птички" - небольшие дроны-конвертопланы, располагающие двумя небольшими реактивными разрывными снарядами, способными уничтожать пехоту и лёгкую бронетехнику противника.

Во главе колонны двигался командирский УАЗ с реющим на ветру флагом республики. Вслед за ним вперемешку шли БТРы, Хамви, БМП-1 и БМД-1, а замыкали колонну танки Т-64, транспортируемые грузовиками на платформах во избежание повреждения дорожного полотна.

Мы с пацанами застыли в ожидании момента, когда боевая техника будет проноситься рядом с нами - уж слишком величественно она выглядела. Удивительно то, что адские военные машины, своим движением сотрясающие земную твердь, вызывают не только страх и трепет, но и благоговение.

Когда машины начали одна за другой проноситься мимо нас, я заметил, что солдаты, облепившие бронемашины и державшиеся за что попало, дабы не упасть, носили на рукавах опознавательные знаки 3-й мотопехотной бригады "Дакия". Пункт постоянной дислокации бригады находился на юге страны, в Кагуле. И от того было странно, что бригада в полном составе покинула ППД и двигалась невесть куда.

– Так это наши!
– воскликнул Егор, не отрывая взгляда от продолжавшей движение колонны - А куда они, Андрюха?

– Куда-то на север, на полигоны! Учения там у них!
– почти кричал я, силясь быть громче ревущих моторов.

– Я конечно не знаток военного дела, - донёсся до меня голос Вадика, - но разве они не оставляют брешь в наших южных рубежах, перегоняя всю бригаду в другой конец страны?

– Позже расскажу...
– сказал я, провожая взглядом бронемашины с личным составом на броне, которые, миновав город, возвышающийся на западе, двинулись дальше, на север, к неизвестному пункту назначения.

– Охренеть, никогда так близко танки не видел!
– восторженно воскликнул Кирилл.

– Андрюх, так чего они всем скопом на север двинулись? Разве не опасно оставлять пустыми южные границы? К тому же, там русские...что вообще происходит?
– Вадик засыпал меня вопросами, остальные же пацаны молча поддержали его, уставившись на меня вопросительными взглядами. Оно и не мудрено, ибо я с наибольшей вероятностью был единственным, кто мог объяснить им, что же всё-таки творится в стране в последние несколько недель.