Приключение на даче

Соловьев Всеволод Сергеевич

— Однако, я долженъ замтить вамъ, сударыня, — посл нкотораго молчанія сказалъ онъ, — что вы и Анна Павловна очень неосторожны.

— Какъ неосторожны? — удивленно воскликнула Настасія Ивановна, — я васъ не понимаю.

— Да такъ, что вы меня совсмъ не знаете, — отвчалъ онъ.

— Дйствительно, я сегодня кажется въ первый разъ имю удовольствіе васъ видть… по вдь Анна Павловна…

— Анна Павловна встрчала меня въ обществ… я былъ у нея нсколько разъ, но это ровно ничего не значитъ — она меня знаетъ не больше вашего.

— Ахъ

Боже мой, прошептала старая два замирающимъ голосамъ, но вдь мн кажется, не трудно сразу узнать порядочнаго человка… ваша вншность… ваши манеры… сейчасъ видно свтскаго человка…

— Въ свт встрчаются всякіе люди, — замтилъ Рачинскій такимъ таинственнымъ голосомъ, что у бдной Настасіи Ивановны забгали мурашки по кож.

— Господи, да кто же вы? — простонала она.

— Кто я? — началъ Рачинскій, окончательно уврившійся, что передъ этой госпожей можно съ полнымъ успхомъ разыграть какую угодно сцену изъ самой нелпой мелодрамы. — Кто я?.. я тотъ, кого именно вамъ не слдовало такъ заманивать и хитростью оставлять на ночь въ этомъ дом.

— Милостивый государь, объяснитесь, что это значатъ ваши таинственныя слова… вы меня пугаете…

— И вы не догадываетесь?

— Я… нтъ не догадываюсь… Боже мой, да что же это такое?!

— Слды человческихъ ногъ, которые вы видли вчера подъ окнами — мои.

— Караулъ! — отчаянно вскрикнула Настасія Ивановна.

— Ни звука — или вы погибли! — проговорилъ Рачинскій, стискивая ей руку.

Она такъ и присла на полъ.

— Ну, нечего терять время въ пустой болтовн! — продолжалъ онъ, — теперь ночи коротки, а я вовсе не желаю, чтобы меня поймали… Но неужели вы такъ и не догадались про меня… и даже встртивъ меня здсь ночью… что-жъ, вы думали, что я стану даромъ простуживаться изъ-за соловьинаго пнья?!.

— Берите все! — едва выговорила Настасія Ивановна. — Берите все… только не убивайте насъ…

— У меня въ карман пистолеты, — отвчалъ Рачинскій, — но я пущу ихъ въ дло только въ крайнемъ случа… теперь же мн нужно упрятать васъ въ безопасное мсто… я васъ запру въ свою комнату…

— Въ вашу комнату!.. ради Бога!.. что скажутъ!..

Но жестокій бандитъ ее не слушалъ: онъ ршительно впихнулъ ее за дверь и заперъ на ключъ.

— Если вы крикните или попробуете стучаться, — страшными голосомъ проговорилъ онъ, — я сейчасъ же въ васъ выстрлю.

И онъ вышелъ въ садъ.

V.

Настасія Ивановна прислушалась — все тихо. Ея зубы стучали какъ въ лихорадк, и она была совершенно уврена, что ея волосы разомъ посдли отъ ужаса. Но что же ей длать? Она никакъ не могла ршить этого вопроса и вдругъ, совершенно даже неожиданно для себя самой, заорала благимъ матомъ, какъ будто ее рзали на части…

Анна Павловна въ пеньюар и со свчей показалась на по рог гостиной.

— Ржутъ, грабятъ, помогите! — вопила Настасія Ивановна.

Анна

Павловна ничего не понимала и съ невольнымъ трепетомъ подошла къ двери.

— Что такое? зачмъ вы здсь? что съ вами? — опрашивали она.

— Мы пропали: у насъ въ дом шайка мошенниковъ! — простонала компаньонка.

— Вы съ ума сошли кажется!.. гд же Рачинскій?

— Я заперта на ключъ… отворите двери…

Анна Павловна попробовала дверь — точно: заперта:- но ключъ здсь. Она отворила. Настасія Ивановна блдная, съ выкатившимися глазами разсказала ей все, что случилось и, несмотря на свой страхъ, все же многое отъ себя прибавила.

— Я ничего не понимаю, — повторяла испуганно Анна Павловна

— А я же вамъ говорила, я вамъ говорила, что наружность обманчива. Вотъ вамъ Рачинскій… а еще увряли, что хорошо его знаете.

— Но что же теперь длать.

Настасія Ивановна, сначала нсколько успокоенная появленіемъ Анны Павловны, при этомъ вопрос снова представила себ весь ужасъ ихъ положенія и съ дикимъ крикомъ кинулась на балконъ.

— Куда вы? куда вы?

Но она ничего не слышала, она себя не помня побжала въ садъ, перелзла черезъ изгородь и пустилась къ станціи.

Анна Павловна въ недоумніи осталась на балкон.

«Но вдь этого быть не можетъ, — думала она, — да гд же Рачинскій, онъ объяснилъ бы по крайней мр»… Рачинскій стоялъ передъ нею, а она чувствовала какъ дрожитъ и теряется…

— Объясните, ради Бога, что все это значитъ? — выговорила она наконецъ.

— Сударыня, — началъ Рачинскій отчаяннымъ голосомъ, — я пережилъ бурную молодость… роковая страсть къ картамъ меня разорила… Я потерялъ все… Я былъ неспособенъ къ тяжелому труду и сталъ искать средствъ для легкой наживы… я заглушилъ въ себ совсть… Остальное вамъ извстно…

— Оставьте эти глупыя шутки! — не зная куда дваться прошептала Анна Павловна.

— Шутки! — продолжалъ Рачпискій тмъ же тономъ. — О! если бы это была шутка! Часто по ночамъ мн грезятся дни моего счастливаго дтства; дни моей невинности — и я вскакиваю, покрытый холоднымъ потомъ, и рву себ волосы въ безсильномъ отчаяніи… Но каковы бы ни были мои заблужденія, въ одномъ чиста моя совсть — я еще не пролилъ человческой крови!

Онъ игралъ свою роль съ такимъ искусствомъ, что бдная Анна Павловна начинала дрожать все больше и больше.

— Зачмъ же вы сегодня не вспомнили о дняхъ вашей невинности? — проговорила она.

Рачинскій не выдержалъ и расхохотался.

— Нтъ, вы слишкомъ боитесь, — сказалъ онъ, — и продолжать съ моей стороны было бы безбожно. Пожалуйста простите меня. Еще минута — и вы наврное стали бы меня усовщевать и уговаривать перемнить образъ жизни, раскаяться, но вдь мн нужно было только поквитаться съ вами… Комедія за комедію…

— За какую комедію? — спросила Анна Павловна, переводя духъ и отъ радости даже не сердясь на Рачинскаго.