Приключения 1968
Шрифт:
— Извините, гражданин, где тут будет Малая Садовая? — услышал он внезапно.
Рядом с ним стоял высокий франтоватый малый развязного вида в кожаных вишневого цвета крагах.
— Что? — спросил есаул.
— Я говорю, где Малая Садовая?
— Вот она, рядом!
— Ага, вот спасибо, второй час ищу! — Малый нагло, как показалось есаулу, улыбнулся и сказал: — Закурить не желаете?
— Иди своей дорогой, — буркнул Филатов.
Цокот копыт уже терялся где-то вдали.
Он вернулся обратно на бульвар. Сел на скамью. Там, почти не двигаясь, тупо глядя в
Когда Филатов вернулся к Галкиной, та, вопреки ожиданиям, не была в эфирном трансе.
— Боже мой, Иван! — встретила она его с порога. — Пришло письмо от Жоржа Попова.
Есаул выхватил у нее из рук небольшой листок.
«Тетя уехала в Харьков, в Ростов заехать, не смогла, чувствует себя хорошо. Велела кланяться и благодарить за пособие сердечно.
— Откуда это?
— По почте пришло.
— Молодец корнет! Нет, я все-таки должен вмешаться в его дело. Ты сама отведешь меня к Новохатко!
Галкина молча встала и взяла косынку.
— Идем, — сказала она покорно, — мне теперь все равно.
Против ожиданий Новохатко нисколько не разозлился при появлении Филатова. В комнате небольшого домика на окраине были прикрыты по случаю жаркой погоды наружные ставни, а сам хозяин в полотняной рубашке пригласил нежданного гостя к столу.
— Неосмотрительно изволили поступить, Иван Егорович, — мягко сказал Новохатко, — а ну как за вами слежка?
— Не волнуйтесь, — ответил Филатов, — если бы слежка была, то я бы здесь с вами не сидел. Вам известно, что я приговорен к расстрелу?
— Слышали, — Новохатко поскреб лысину. — И про то, как бежали, тоже слышали. Но все же нарушать конспирацию не стоит. Вы, боевые офицеры, привыкли все напролом, — он вздохнул и положил бережно маленький кусочек сахара обратно в жестянку. — Мы вот здесь строим, плетем, открываем вам путь. А придет ваш черед, вы про нас забудете. Скажете: «Мы спасли Россию!»
Филатов молчал.
— Я человек откровенный, Иван Егорович, — продолжал хозяин, — ваш путь будет в генералы, в губернаторы, в министры. А нам? Ступай опять на задворки? В подворотню? А между тем вот сейчас, в трудное время, к кому вы пришли? Ко мне пришли. Вот в чем дело!
Филатов готов был вспылить, но понял, что это будет для него крайне невыгодно.
— Помилуйте, Николай Маркович, — сказал он и сам удивился смиренности своего тона, — ваши заслуги нам хорошо известны. Могу сказать от имени казачества, они не будут забыты.
— Спасибо на добром слове, если бы все так считали!
— Кого вы имеете в виду? — Филатов насторожился.
Новохатко посмотрел на него, словно приценяясь.
Потом, словно решившись, сказал:
— Ну, есть офицеры. Из гвардии, например. Верите ли, руку подать стыдятся, а ведь под одним богом ходим.
— Неуместное чванство, — сухо сказал есаул. — По-моему, теперь прежде всего дело.
— Вот и о вас недавно у меня был разговор с полковником Беленковым, — Новохатко выдержал паузу. — Ему, видите ли, не нравится, почему
Филатов молчал.
— Вот что я вам скажу, господин есаул, — в маленьких глазках Новохатко проявился холодный свинцовый огонек. — Я так понимаю, что вы не зря ко мне пришли. Простите, деваться вам некуда…
Есаул резко встал.
— Не утруждайтесь, господин есаул, сядьте, — продолжал Новохатко. — Так оно и есть, серьезного дела они вам больше не доверят. Но я вам друг, и вы мне верьте, у меня закваска старая. Должны мы с вами, Иван Егорович, о себе подумать. А то будем своими руками для других жар грести. Дело-то близится. Через месяц-другой, глядишь, и перевернется все. Так, первым делом убрать бы нам из штаба господина Беленкова и его правую руку Милашевского; данные у меня кое-какие на них есть.
— Вы так говорите со мной, — криво улыбаясь, сказал Филатов, — будто бы я уже во всем согласен с вами.
— Эх, Иван Егорович, плох бы я был, если б сомневался! Расчета вам никакого нет не согласиться. Вы, я да корнет Бахарев — мы тут их быстро в христианскую веру приведем. Скажу по секрету: князь мне больше доверяет, чем полковнику.
— А где Бахарев?
— А где же ему быть? У меня в надежном месте, мои ребятушки позаботились. Он, между прочим, человек хороший, поговорили мы с ним по душам. Письмо при нем было. От самого епископа Филиппа.
— Это я знаю, — ответил есаул.
В душе он был, конечно, согласен с предложениями Новохатко, но для вида считал необходимым поломаться. Это, конечно, не ускользнуло от Новохатко. И он дал гостю такую возможность. Говорил он откровенно, ничего не скрывая.
Оказалось, что Милашевский вместе с казначеем штаба Долгоруковым давно уже занимаются неприглядными финансовыми комбинациями. После бегства Деникина у Долгорукова остались клише, с которых печатались «донские деньги» — «колокольчики», как их называли в народе за то, что на этих бумажках был изображен Царь-колокол. Раздобыв где-то краски и печатный станок, Долгоруков и Милашевский печатали эти бумажки у Долгорукова в комнате. Когда же в штаб поступали деньги на нужды организации в какой-нибудь другой валюте, они заменяли ее своими «колокольчиками». В отчетах все было шито-крыто, так как деньги шли в основном в отряды Говорухина и Назарова. Филатов был возмущен до крайности.
— Это низость! — говорил он, вышагивая по комнате. — В то время, когда все мы ежеминутно рискуем головой, они думают о корысти. Никакого суда они не достойны. Я сам убью его как собаку!
— Ну зачем же вам рисковать. — Новохатко спокойно налил себе чаю. — Я уж сговорился, как это сделать. Все будет тихо и аккуратно.
— С кем же это вы сговорились?
— Да с вашим корнетом, не возражаете?
14. По русскому обычаю