Приключения 1968
Шрифт:
Надо отдать справедливость генералу Ухтомскому, он хорошо знал свое дело. Когда Борис познакомился с делами штаба, он убедился в том, что, несмотря на сложную обстановку подполья, Ухтомский сумел разработать действенную систему мобилизации сил на случай высадки десанта. Для Бориса было неприятной новостью то, что в подпольном штабе ОРА постоянно имелись самые свежие сведения о дислокации частей Северо-Кавказского военного округа.
«Неужели в нашем советском штабе кто-то работает на них?» — думал Борис.
Новые загадки
Основная задача подпольного Центра в эти дни заключалась в том, чтобы учесть все силы и организовать систему связи между отрядами. Этим занимались теперь все: Беленков, Новохатко, Филатов и человек десять связных, имена которых Борис быстро сообщил Павлу Миронову. И все же начинать ликвидацию подполья было еще рано. Неясно было еще, кто передавал белогвардейцам данные о нашей армии, неизвестны были их связи с Врангелем, а самое главное — любой приказ из Ростова мог бы в то время вызвать выступление затаившихся в камышах говорухинской и назаровской банд.
К середине июля Борису, наконец, удалось добыть полный список всех членов организации в городе. Лишенный возможности вести в штабе какие-либо записи, Борис зазубривал в день до двадцати фамилий с адресами. Вечерами он диктовал их Вере, и наутро они пополняли список Федора Зявкина. Этот список заставил Милашевского давать правдивые показания.
В подпольном штабе белых теперь постоянно появлялись все новые и новые люди. Один из них, человек с очень оттопыренными ушами, особенно заинтересовал Бориса. Ухтомский принимал его всегда только наедине.
Борис решил рискнуть и прямо спросил у Новохатко:
— А это что за тип? Раньше не видел.
— Господин Кошкин, — ответил Новохатко, — очень нужный человек.
Дальше расспрашивать Борис не решился, но включил Кошкина в одну из своих сводок. Когда его личностью занялись чекисты, им удалось узнать, что Матвей Кошкин — близкий знакомый одного из радистов штаба советских войск. Спустя пару дней этому радисту поручили прием специально составленной радиограммы, и в тот же вечер она очутилась у князя Ухтомского.
Новохатко в эти дни чувствовал себя как рыба в воде. Он не мог жить без интриг. Борис видел, как все больше и больше этот человек прибирает к рукам все нити штаба, и, конечно, ни в какой мере не препятствовал этому. Напротив, как человек, попавший в штаб по протекции Николая Марковича, он во всем подчеркивал свое согласие с ним.
Особенно волновал Новохатко вопрос о том, откуда у полковника Беленкова английская валюта.
— У него, несомненно, должна быть связь с Хольманом помимо нас, — сказал он однажды Бахареву.
— А кто такой Хольман? — прикидываясь незнающим, сказал Борис.
— Представитель английской разведки при штабе Деникина. Он, собственно говоря, и основал наш штаб. Видите, тут идет сложная игра. Хольману, конечно, интересно самому знать, как тут у нас обстоят дела. Он барону не очень верит.
Однажды, это было уже в середине июля, ранним утром Ухтомский сказал Борису:
— Отправляйтесь сейчас на
— В котором часу я должен быть на пристани?
— Немедленно, — ответил Ухтомский.
Борис не решился забежать по дороге домой, чтобы сказать Вере о новом задании. «Это какой-нибудь связной от Говорухина или Назарова», — подумал он.
У старого дебаркадера, стоявшего у высокого берега Дона, на откосе, с которого тысячи ног стерли даже признаки какой-нибудь растительности, толпилось множество народу.
Когда Борис не без труда пробился к будке с покосившейся и полинявшей от дождей и солнца вывеской «Касса», от пристани отваливал, шлепая колесами по воде, небольшой пароход. Рядом с бывшей кассой Борис заметил нужного ему человека. Рослый, плечистый, с ярко-голубыми глазами, он выделялся в толпе каким-то особым, брезгливо-презрительным выражением, не сходившим с его лица.
— Когда пойдет пароход до Константиновской? — спросил у него Борис.
— До Константиновской пароход не ходит третий день! — ответил голубоглазый. Он поднял с земли серую холщовую котомку, в руках у него был потертый и выгоревший пиджак.
— Идемте, я вас провожу, — сказал Борис.
«А котомка у него тяжеловата», — подумал он.
Некоторое время они шли молча. Однако желание узнать что-нибудь о приезжем заставило Бориса заговорить первым.
— С этим пароходом прибыли? — спросил он.
Незнакомец ничего не ответил. Он шел на полшага сзади.
— Устал с дороги? — снова спросил Борис.
Незнакомец остановился.
— Послушайте, — сказал он, — у вас что, все здесь такие разговорчивые?
Борис прикусил язык.
«Нет, — решил он, — этот, пожалуй, не из отряда. Тогда откуда же?»
— Ну, не сердитесь, — сказал он приезжему примирительно. — Меня вам нечего опасаться. — Я — адъютант штаба.
— Похоже, что Чека совсем перестала работать, — сказал незнакомец, — иначе как бы вы до сих пор уцелели с таким языком!
Борис сделал обиженный вид и пробормотал:
— Я просто отлично знаю, кто вы такой и зачем приехали.
Гость снова зашагал вперед. Они вышли на набережную, где вдоль парапета тянулся ряд скамеек. Отсчитав четвертую с края, Борис пригласил гостя присесть.
— Здесь! — сказал он.
— Что здесь? — спросил приезжий.
— Имейте терпение, узнаете, — ответил Борис.
Гость посмотрел на него внимательно, но, ничего не сказав, присел на скамейку. Он положил рядом котомку и принялся скручивать самокрутку. «Табачок турецкий», — заметил Борис. Он хотел было сказать что-нибудь на этот счет, но в следующую секунду замер: прямо по направлению к ним по набережной шел Павел Миронов. Он поравнялся с ними как раз в тот момент, когда приезжий, щелкнув зажигалкой, прикуривал.