Приключения 1969
Шрифт:
— История знала доблестных рыцарей Эдессы. Вас, господа, разнит с ними лишь... одна буква!
Каламбур польстил всем, а подагрик даже склонился перед Молодцовым в почтительной позе. Что-то о предстоящей операции он, видимо, знал.
Воспользовавшись моментом, Владимир раскланялся и вышел в зал. У дверей в гардеробную его ждал адъютант штандартенфюрера с челкой и усиками под Гитлера. Такое подражание, по словам самого же Курта, «подчеркивало фанатизм и устрашало фанатиков».
Перебросившись несколькими словами в коридоре, они вышли во двор, и через полчаса черный
То были старые пристанционные пакгаузы, наполовину сгоревшие, развалившиеся от бомбежек. Они тянулись вдоль путей и упирались в станционную ограду у будки стрелочника. Ребята из Яшиного отряда проделали в ограде незаметный лаз и подбирались по развалинам пакгаузов почти к самой станции.
Под осевшей крышей одного из амбаров оборудовали пост наблюдения, дежурили поочередно, менялись в предрассветные или вечерние сумерки.
Никогда еще не казался шестнадцатилетней Лиде таким долгим ноябрьский день. Пролежала на прелой соломе целую вечность, а небо на горизонте все еще розовело.
Наконец послышался шорох.
— Кто? — тихо спросила Лида.
— Я, — так же тихо ответил из темноты голос.
Лида узнала его — пришел Яков. Подполз ближе:
— Ну как, страшно?
— Страшно, — призналась девушка. — Мышей знаешь сколько! Одна чуть за шиворот не заползла, и крикнуть нельзя.
— Ну, мыши не фашисты! — рассмеялся Яша.
Девушка вынула из кармана, положила перед Яшей завязанный двумя узелками платочек.
— Что это?
— Считай... Зернышки — танки, чешуйки — пушки.
Яша пересчитал содержимое узелка.
— Сколько гонят, гады! — вытряхнул чешуйки, зернышки, вернул девушке платок. Огорчилась:
— Зачем вытряхнул-то?
— А что?
— Съели бы!
Яков вывернул карманы, извлек два завалявшихся кусочка сахару, корку хлеба, протянул виновато:
— Вот... ешь.
Он отполз в другой угол, принялся разглядывать стоявшие на запасных путях эшелоны. У одного из составов прохаживался часовой. На платформах угадывались силуэты каких-то бутылей, ящиков.
Яша вышел на перрон, подбежал к человеку в малиновой фуражке, приглушенно, быстро спросил:
— Не нужны ли господину начальнику смазчики?
— Нужны сцепщики, — так же приглушенно ответил тот.
— Могу быть и сцепщиком, — закончил пароль паренек. — Что передать?
— Семнадцатого... двадцать тридцать ожидается люкс-эшелон. Прибывает новое начальство комендатуры. Эшелон будет сопровождаться конвоем охранных дрезин. Семнадцатого... двадцать тридцать, — повторил человек в малиновой фуражке. — Не перепутаешь?
— Нет.
— Постарайся передать сегодня же!
У станции Дачная оранжевый экспресс с прицепленными сзади багажными вагонами остановился. По путям сновали люди с красными фонарями. К трем загруженным песком платформам подгоняли маневровый толкач-«нефтянку». С унынием обреченного повизгивал его гудок. Своей возможной гибелью балластовый состав должен был предотвратить крушение люкс-эшелона. На запасном пути стояли вооруженные пулеметами
— Кайн лихт! Ганц дункель!
Погрузились в абсолютный мрак светившиеся до этого еле приметными синенькими огоньками тамбуры, исчезли световые полоски, заметно окаймлявшие шторы окон. Притихли голоса, будто вымерли разом гудевшие, как осиные гнезда, купе вагонов. Только отсветы попыхивавших сигар и сигарет выхватывали на мгновения из темноты встревоженные лица надменных, чванливых «особ имперской миссии».
Одно из мягких купе занимали двое. В их приглушенных голосах чувствовалась настороженность.
— Кажется, милейший Ричард, ваша «Эдесса» не сулит лавров. Вас пугал рейс морем — сушей он не слаще!
— Меня никогда ничто не пугает, — мрачно отозвался другой. — Просто не пользуюсь оповещенными маршрутами — азбучное правило разведки.
— Горстка зарывшихся, как кроты, фанатиков терроризирует гарнизон — можно подумать, что их целая армия!
— С армией воевать не мудрено — повоюйте с комаром в ноздре!
Рванул паровоз, но тут же, словно опомнившись, затормозил, потянул медленно, крадучись, будто под рельсами забилось болото или разверзлась пропасть.
Третий час лежали под мостиком полотна железной дороги парторг Нерубайского отряда Константин Николаевич Зелинский и командир отделения бывший механик теплохода Иван Иванович Иванов.
То и дело проверяли перегон конные патрули. Проезжая по мостику, заглядывали под него. Но наши люди оказались предусмотрительными: ввернули в шпалы под фермой моста крюки и, заслышав шаги патрулей, подвешивались поясными ремнями; висели, как мухи на потолке, под самым настилом, в тени. Их трудно было заметить даже снизу, а сверху тем более. Тут же висел заплечный мешок с минами и мотком тонкой проволоки. Время от времени Иван Иванович прослушивал найденным у моста длинным болтом путь, как прослушивал когда-то двигатели корабля. Стоило приставить один конец болта к уху, а другой упереть в подошву рельса — и все, что происходило на путях даже в нескольких километрах от мостика, улавливалось. Вот маневрирует «нефтянка». А это тяжелым накатом затарахтели четырехосные вагоны эшелона. Пора закладывать мины.
...Слышно уже настороженное пыхтение «нефтянки», но дело сделано. Скатываются партизаны с насыпи, ползут, разматывая проволоку, в лесопосадки. Как топот «медного всадника», настигает их грохот приближающихся составов. Тяжело ползти по смерзшейся щебенке — в кровь изодраны колени и локти, в легкие врывается уже будто не воздух, а огонь. Но вот, наконец, и противотанковый ров. Иван Иванович надевает рукавицы, захлестывает для верности конец проволоки на руке петлей. Пропускает мимо состав с балластом, паровоз люкс-эшелона и резко дергает проволоку. Степь сотрясает страшной силы взрыв. Кувыркаются в лаве огня вагоны.