Приключения Буратино (тетралогия)

Брусницын Алексей

* * *

В седьмом классе отец отвёл его на секцию бокса. Он объяснил сыну, что не ждёт от него олимпийских медалей, но: «Каждому мужику нужно удар поставить!»

Антон очень быстро убедился, что единоборства – это не его конёк. На первой же тренировке произошёл следующий казус. Вдоль стены спортзала стояли деревянные скамейки. Тренер скомандовал всем встать на них и объявил, что хочет узнать, кто дальше всех прыгнет. Антон неплохо прыгал с места на школьных уроках физкультуры и решил, что не ударит

лицом в грязь. По свистку он очень мощно толкнулся и полетел вперёд. Вдруг в голове как будто что-то взорвалось, и страшная сила отшвырнула все тело назад. Он упал на спину и на какое-то время лишился чувств. Когда он пришёл в себя, над ним колыхалось озабоченное лицо тренера, а ребята из группы толпились вокруг, многие смеялись. Оказалось, напротив того места, с которого стартовал Антон, висела груша, причём достаточно далеко, так, что не выглядела препятствием… Это был первый нокаут.

Через пару недель тренировок у новичков должны были пройти первые спарринги. В группе был один странный тип. Угрюмый и немногословный, имел он мощные, заметные трицепсы при почти полном отсутствии бицепсов, и грудные мышцы, развитые настолько, что утягивали плечи вперёд, заставляя сутулится. Кто-то спросил его, как так вышло, и странный тип неохотно рассказал, что дома у него есть гантели и он, перед тем, как пойти на бокс, около года упражнялся, тренируя только мышцы-разгибатели, потому что по его теории так «удар мощнее будет».

«Трицепс» достался Антону в качестве партнёра. «Разгибательная теория» оказалось верной: не прошло и минуты, как Антон получил в нос, да так, что он снова оказался в нокауте. Он не упал, но руки его сами собой опустились, как будто перчатки стали весить по центнеру, а из уст его непроизвольно вырвалось слово: «Мама». Когда «маменькиного сынка» привели в чувство выяснилось, что кругом опять смеются, а носом у него идёт кровь и никак не хочет останавливаться. Тренер отправил его к врачу; прямо в СДЮСШОР 5 был свой медицинский кабинет.

5

СДЮСШОР – сокр. специализированная детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва.

Врач набил до отказа носовую полость Антона ватой и объяснил, что у мальчика хрупкие сосуды и располагаются они очень близко к поверхности слизистой оболочки, а это значит, что вероятность кровотечений у него очень высокая. А ещё доктор рассказал, что каждый нокдаун, а тем более нокаут, вызывает кровоизлияние в мозг и как следствие – гибель нервных клеток серого вещества, поэтому боксёры такие тупые и редко получают высшее образование.

Слова доктора глубоко запали в душу подростка. Выходило, что, когда он получал удар в голову, и клетки мозга его отмирали, он терял часть себя. Становился уже не таким умным и обучаемым, как раньше, память его ухудшалась.

И внял тогда Антон гласу судьбы, просто-таки вопиющей: «Брось ты это занятие! Вокруг и так множество поводов случайно получить по кумполу, так зачем же делать это целенаправленно?!» Эта тренировка стала для него последней.

И потом, в дальнейшей

жизни, в случае возникновения конфликта, могущего закончится повреждением серого вещества, старался Антон разрешить ситуацию дипломатическим путем, а если не получалось, шёл на уступки или покидал опасную зону быстро переставляя ноги. Дрался всего пару раз, когда убежать было невозможно по соображениям чести.

* * *

Антоний умывался в тазу, когда загремел засов и дверь распахнулась. На пороге стоял Тиберий при полном параде: блестящий чешуёй кавалерийский доспех и алый плащ с золотым кантом. Явно пребывая в хорошем настроении, он выбросил руку в приветствии, которое впоследствии будут использовать нацисты, и крикнул:

– Аве, Антоний!

– И тебе аве, Тиберий, коли не шутишь! – Антоний тоже вытянул руку, брызги с неё полетели в лицо декуриона.

– Пора, – утираясь шейным шарфом, сказал тот. – Завтрак получишь после испытания. Поверь мне, так будет лучше. Я специально дал тебе поспать подольше и не накормил. Так ты будешь легче и быстрее.

– Ну да… Порхать, как бабочка, и жалить, как пчела.

– Метко сказано. Сам придумал?

– Нет. Один негр.

Древний нацист пожал плечами, явно не поверив.

Дав Антонию закончить туалет, Тиберий повёл его в ту часть двора, где легионеры обычно упражнялись в фехтовании на палках. В тени забора собрался весь гарнизон кроме тех, кто был в дозоре, и ещё человек двадцать пришлых.

При их приближении от толпы отделились двое. Один – двухметровый обезьяноподобный тип с явной передозировкой гормона роста. У него были мощные надбровные дуги, огромные нос и подбородок, а также руки, которые, казалось, могли полностью обхватить человека за голову, оторвать её и зашвырнуть куда-нибудь на Кипр. Другой – лысый толстяк, завёрнутый в синюю, вышитую золотом простыню. Вообще золота на нем было очень много: пряжки; цепь с такими мощными звеньями, как будто на её конце должен быть якорь; широкие, как части доспеха, браслеты; перстни чуть ли не на всех пальцах и даже застёжки на сандалиях.

Тиберий спросил, обращаясь к толстяку:

– Скажи, Гней, а почему ты не привёл слона или носорога?

– Ты сказал, декурион, что у тебя есть что-то особенное, я не знал, чего ожидать… – ответил толстяк густым поставленным голосом. Затем смерил Антония взглядом с ног до головы. – Если твой заморыш выстоит против моего чемпиона минуту, я заплачу тебе за него тысячу динариев, как за хорошую лошадь.

– А если он победит? – без особой надежды, как бы на всякий случай спросил Тиберий.

– Если такое случится, вопреки очевидной воле богов и природы, я дам за него пять тысяч, – с усмешкой ответил ланиста.

– Десять! – у кавалериста загорелись глаза. – Десять тысяч динариев. Ты сам хвалился, что отказал Ефраиму, когда тот предлагал двадцать за Хагана, – он указал пальцем на гиганта. – Разве его победитель не стоит хотя бы половины этих денег?

Последнюю фразу он адресовал толпе, та зашумела одобрительно.

– Хорошо, – сказал ланиста после непродолжительного молчания. – Этот торг все равно не имеет смысла… Но что будет, если он не выстоит и минуты?