Приключения Буратино (тетралогия)

Брусницын Алексей

– Как вы себя чувствуете?

Он сидел в ярко освещённой арке акведука и дико озирался. Перед ним стояла женщина лет сорока и терпеливо дожидалась, когда он придёт в себя.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно повторила она.

Тогда Урсус остановил взгляд на незнакомке и сипло подал голос:

– Кто ты?

Женщина приветливо улыбнулась и ответила:

– Меня зовут Стейси. Я психолог международного центра паллиативной помощи «Фабиола». Вы понимаете, где находитесь?

Он снова принялся озираться, прикрываясь

от света рукой, и явно был не готов ответить на этот простой вопрос.

– Давайте переместимся в более подходящее место, – предложила Стейси. – Вы можете идти?

Урсус кивнул и хотел было встать с места. Однако этот номер у него не удался, и он плюхнулся задом обратно в песок, изумившись своей слабости. Погодя он поднялся в несколько приёмов, кряхтя и помогая себе руками. Как будто земное тяготение стало вдруг раза в два больше.

– Пойдёмте к машине, – мягко сказала женщина и попыталась взять Антона Сергеевича под локоть, но тот выдернул руку и сам побрёл навстречу слепящим фарам.

Они сели на заднее сиденье. Стейси кивнула водителю, и автомобиль тронулся с места.

Антон Сергеевич закрыл глаза и попытался вспомнить это состояние блаженного небытия, из которого его беспардонно выдернули, но у него ничего не получилось.

Скоро они выехали на дорогу освещённую фонарями, и женщина предположила:

– Вы, наверняка, голодны.

Он прислушался к себе и понял, что это чистая правда.

– Павлина бы целиком проглотил и кувшин фалернского следом.

Она сказала что-то водителю на иврите. Через пару минут автомобиль въехал на стоянку возле руин Древней Кесарии. Глядя на полуразвалившуюся крепостную стену и остатки сторожевых башен, Антон Сергеевич окончательно понял, что вернулся.

Когда он, утолив голод и жажду, откинулся на спинку стула, Стейси улыбнулась.

– Ну как. Вам уже легче?

– О да, милая. Этой снеди, конечно, далеко до той, которую подают рабам у доброго хозяина, но голод она все-таки утоляет… А вот вино – совсем дрянь! – Урсус толкнул пустую бутылку пальцем, та упала и покатилась к краю стола.

– Антон Сергеевич, что вы? – воскликнула Стейси. Она успела подхватить бутылку и поставила её подальше от бывшего гладиатора. Стоявшая у стойки бара официантка подошла к их столику и подозрительно посмотрела на подгулявшего деда. Потом на иврите спросила о чем-то его спутницу. Стейси что-то ответила успокаивающим тоном, Антон Сергеевич различил лишь одно знакомое слово «хэшбон» 18 . Официантка кивнула и удалилась, прихватив бутылку от греха подальше.

Когда психолог снова посмотрела на него, Антон Сергеевич уже собрался и сидел ровно.

18

Хэшбон – (ивр.) счет.

– Стейси-Стейси, – произнёс он, как будто пробуя имя на вкус. – Это от «Анестейжа»?

–

Нет. Стейси – полное имя.

– В любом случае от «Анастасия». Настя, а почему вы носите английское имя?

– Скорее американское, – поправила она. – Потому что слово «воскрешение» на иврите звучит неблагозвучно, а именно так переводится «анастасис» с греческого…

– Разве? Я думал ан-эстезия – отсутствие чувств, – перебил её Антон Сергеевич. – Отсюда «анестезиология». Нет?

– Сами подумайте, – она усмехнулась, – кто же будет называть своего ребёнка «отсутствие чувств»?

– Пожалуй, вы правы, Настенька, – по-стариковски сфамильярничал он.

– И тем не менее, я попрошу вас называть меня Стейси, – напряглась женщина.

– Хорошо, хорошо. Как скажите, – поспешил согласиться Антон Сергеевич. – Но почему же непременно не по-русски?

– Здесь не любят русских, – отрезала Стейси. – Да и какая я русская? У меня мама – еврейка.

– А американцев кто любит? Во всём мире их терпеть не могут…

– Вот и видно, что вы тут недавно, Антон Сергеевич, – улыбнулась она. – В Израиле американцев обожают.

Он лишь покивал, потому что задумался о том, что в Древней Иудее, которую воспринимал, как игру воображения, без колебаний назвался на римский манер для того, чтобы легче адаптироваться. Однако же здесь, в реальном мире, когда ему предлагали стать Натаном, не захотел…

– Интересно, что же вам приснилось… – она заглянула в глаза своему подопечному.

– Так я все-таки спал? – оживился он.

– Не совсем… – женщина постучала ногтями по столу. – Давайте поступим так. Вам теперь нужно поспать по-настоящему. А завтра в девять я пришлю за вами машину, вас доставят в наш тель-авивский офис, и там я вам все объясню.

– Но… – хотел было возразить Антон Сергеевич.

– Пожалуйста, наберитесь терпения, – твёрдо остановила его Стейси. – Не все сразу. На сегодня с вас уже хватит впечатлений. Но заклинаю вас, поверьте, что переживать вам не о чем. Всё у вас будет хо-ро-шо, – последние слова она произнесла нараспев, как будто гипнотизируя его.

Когда официантка принесла счёт, Антон Сергеевич отобрал его у Стейси и оплатил сам.

Выйдя из ресторана он огляделся и понял, что как раз на этом месте находился гарнизон конной турмы легиона «Фретензис», которым некогда командовал декурион Тиберий Порциус. Ещё он сумел разглядеть в темноте очертания того, что осталось от северных ворот ипподрома, на песке которого почти две тысячи лет назад провёл он самые яркие моменты в своей жизни.

Стейси завезла его домой. По дороге они не разговаривали. Антону Сергеевичу было не до разговоров. Он осознал с горечью, что ему снова придётся мириться с телесной дряхлостью. А ещё его неприятно поразило то, он совершенно не помнит латинский – только нескольких расхожих пословиц…

Придя домой он лёг спать не сразу. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, полез во всемирную паутину и убедился, что в истории человечества все осталось так же, как и было до его «путешествия» в Древнюю Иудею. «Эффекта бабочки» не получилось…