Приключения дрянной девчонки
Шрифт:
Я вдруг загорелась одной идеей: "Леонид, поехали сейчас всей компанией в Белград, устроим развеселую ночь по ресторанам. Я мечтаю послушать сербские песни. Поехали. Сегодня суббота, можно гульнуть". – "Но ты же приглашена на вечеринку к англичанам, они даже гонцов прислали с официальным приглашением". – "Это все неинтересно. Европейские мужчины – вырожденцы. Только здесь живут люди бурлящей крови. Едем в Белград". Наши сербские друзья с энтузиазмом поддержали мое предложение.
Ах, что это была за ночка! Яростно заливались соловьи, опьяненные лунным светом, круглый фонарь луны покачивался в небе и отражался в дунайских волнах. За один вечер мы сменили пять ресторанов. Нас было семь человек – две сербские журналистки, директор вуковарского радио, двое сербских бизнесменов и мы с Леонидом. Уже во втором ресторане мы
Что за мужчины сидели в ресторанах – высокие, смуглые, полные причуд! Я глаз не могла оторвать от их цыганской красоты. Недаром сербы славятся по всей Европе своей романтической внешностью. В их жилах течет отменная, разжиженная кровь, от них разливаются мощные волны жизненной энергии.
Мы много пели, Леонид и я – русские романсы, наш друзья – лихие сербские песни.
Настоящая эмоциональна оргия! Последнее заведение, которое мы посетили, – цыганский ресторан на берегу Дуная. Тихонько плескалась река, я чувствовала мягкую усмешку неба над головой и думала, что так не бывает – май, Белград, Дунай, молодость, вино, ошеломляющее Разум- Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Цыгане со сладкими черными глазами пели с надсадом свои атанинские песни. Особенно хорош был один – совсем старик, с лицом, оплетенным сетью морщин, седыми кудрями и взглядом, пробирающим до костей. Он наклонялся волнующе близко к моему лицу, заглядывал прямо в душу, и из его золотого горла неслись дрожащие от истомы, растопляющие сердце звуки. От этой зажигательной, вихревой музыки у меня появился неудержимый танцевальный зуд в пальцах Ног. Не в силах усидеть на месте, я вскочила и закружилась по залу и тут же попала в чьи-то объятия. Партнеры менялись один за другим, мелькал калейдоскоп незнакомых лиц, чьи-то руки сжимали мой стан. И вот уже ночь перевалила за половину, меня отвезли в отель, я, не раздеваясь, упала на кровать и заснула с улыбкой, чувствуя во рту вкус клубники со сливками, отведанной напоследок в ресторане. 28 мая. Меня разбудил телефонный звонок. Я с трудом дотянулась до аппарата, сняла трубку и выдохнула хриплое "алло".
– Привет, это Бани. Уже десять утра, и я жду тебя внизу. Мы едем завтракать.
– Кто-кто?
– Бани. Мы вчера вместе были в ресторане и договорились завтра ехать в Боснию, в Сараево. А сегодня мы решили встретиться и обсудить детали.
Человек, говоривший со мной по телефону, так же скверно знал английский, как и я, но отличался большим терпением. Он несколько раз повторил свои слова, чтобы я наконец-то Усвоила информацию.
– Дайте мне хотя бы полчаса, чтобы привести себя в порядок, – слабым голосом сказала я.
– Хорошо, жду, – бодро ответил голос.
Я положила трубку и напрягла память, чтобы установить личность человека, с которым у меня назначена встреча. голове у меня постукивали молоточки. Кажется, это дородный мужчина лет тридцати семи, с хитрыми узкими глазами и обаятельной улыбкой, владелец фирмы, торгующей автомобилями. С какой стати он везет меня в Боснию? Ему что, делать нечего? Времени для размышлений у меня не было, я смыла вчерашний грим и наложила новый, приняла душ брила ноги, сунула в рот жвачку, чтобы отбить запах перегара. Несколько минут колебалась с выбором наряда: одеться поскромнее или вызывающе? Лучше выглядеть сексапилъ но – этот человек может мне понадобиться, и я выбрала свое" любимое зеленое платье и соломенную шляпу. У платья есть один секрет – оно так коротко, что, когда садишься напротив мужчины, он имеет возможность наблюдать соблазнительный треугольник трусиков.
Я спустилась в холл походкой королевы, оставляя за собой шлейф духов "Сальвадор Дали". Бани поцеловал мне руку и наговорил комплиментов. Глаза его смотрели оценивающе. Мы сели в его шикарный серебристо-серый "Мерседес" и поехали завтракать в ресторанчик на открытом воздухе. Солнце светило по-летнему жарко.
Мы откушали
Мы едва понимали друг друга. У меня сложилось ощущение, что я выучила одну половинку английского разговорника, а Бани другую. Нам приходилось больше обращать внимание на модуляцию голоса и мимику собеседника, чем на значение слов. "Боже мой! Как же мы будем общаться в трехдневной поездке?" – в панике думала я.
После завтрака мы колесили по городу, заезжая то в одно кафе, то в другое выпить стаканчик вина или кампари. Бани беспрерывно фотографировал меня. Мы больше жестикулировали, чем разговаривали, но кое-что я все же понимала. Бани спросил меня, в какой машине я предпочитаю ехать Сараево – в "Мерседесе" или в "Пежо".
Победило тшеславие. "Конечно, в "Мерседесе"!" – завопила я, не думая о том что на узких горных дорогах разумнее использовать небольшой юркий "Пежо", чем громоздкий "Мерседес".
Бани завез меня к себе домой, чтобы показать мне любительский видеофильм, снятый им в Сараеве. У него хорошенькая двухкомнатная квартира на первом этаже двухэтажного дома, с большой террасой. В гостиной висит огромная фотография Бани, лежащего в обнимку с девицей потрясающей красоты. "Моя маленькая авантюра", – сказал Бани с улыбкой, заметив, что я разглядываю фото. В гости к нему зашел сосед, они занялись какой-то деловой беседой, а мне поставили кассету с фильмом и налили превосходного французского розового шампанского. Замелькали кадры насилия, несчастий и ужаса. В фильме были страшные сцены передачи убитых пленников с мусульманской стороны на сербскую.
Плачущие жены и матери, обглоданные смертью чипа, гробы с клубками белых червей.
Шампанское застряло у меня в горле, и я почувствовала приступ дурноты. Таинство смерти, открытое всем глазам. Бани посмотрел на меня и испугался:
– Что-нибудь случилось? Тебе плохо?
– Нет, все в порядке.
– Может быть, выключить фильм?
– Нет, ничего, я досмотрю.
Бани мельком взглянул на экран, показывавший обугленные трупы. "Это называется "гриль по мусульмански", – сказал он. – Пленные зажаренные живьем на вертеле".
Слово "вертел" договорила я после выразительного жеста Бани. Да, черный юмор здесь в большом ходу. Бани вернулся к своему разговору и шампанскому, а я подумала о том, что человеческая психика великолепно умеет защищаться от перегрузок, точно отмеряя меру радости и горя. Наступает момент, когда переполненная чаша не приемлет ни капли, когда любая добавка не ощущается. Это можно наблюдать в местах, страдающих хроническим воспалением, – в "горячих точках". Люди, обреченные жить в них, бережно сохраняют, как хрустальный сосуд, свое душевное равновесие и ясными глазами смотрят в лицо любой опасности. Вот, например, мани, не раз бывавший в самом пекле, или его сосед, потерявший на войне близких друзей и родственников, – они с собой простотой говорят о таких вещах, от которых у нормального человека волосы встанут дыбом. Чувствительность Их притупляется, их трудно чем-либо удивить, сердца черствы. Загрубевшие душевные ткани и парализованные нервные клетки защищают организм и от повседневного шока. •Жизнелюбие жителей "горячих точек" и их упорное желание наслаждаться радостями бытия до некоторой степени шокируют журналистов. Но было бы глупо упрекать их в бессердечности. Они принадлежат другому миру, и не в их привычках рвать на голове волосы из-за того, что ежедневно жестокие жернова перемалывают десятки, а то и сотни ней.
Ночью я долго не могла уснуть и ворочалась с боку на бок. Фильм населил мое воображение ужасными картинами Я слишком впечатлительная натура и заранее переживаю все опасности. Во сне я видела жареных пленников. 29 мая. Мы выехали из Белграда в 9 часов утра на хорошей гоночной скорости. Бани был возбужден и чрезвычайно весел, я напряжена и неуверенна, с одной мучительной мыслью в голове: не потребует ли Бани плату за свои услуги? На языке вертелась фраза из романа Виктора Гюго: "Мужчина с женщиной наедине не подумает читать "Отче наш".