Приключения Джима Пуговицы

Энде Михаэль Андреас Гельмут

Всюду, где они делали остановку, люди приносили им корзины с фруктами и сладостями и заправляли паровоз углем и водой.

На седьмой день они добрались до западных ворот в Великой Ландайской Стене. Двенадцать стражников, охранявших ворота, принесли громадный ключ. Они едва смогли повернуть его в замочной скважине. Со скрежетом могучие створки ворот отворились. На памяти живущих это произошло впервые.

— Ура! Ура! Ура героям Ласкании! — отсалютовали стражники, а несколько минут спустя Эмма уже ехала по лесу Тысячи Чудес.

Управлять

в такой чаще паровозом, выбирая для него подходящую дорогу — дело нешуточное, и будь это не Лукас, а какой-нибудь другой, менее опытный машинист, Эмма непременно бы застряла. Лес Тысячи Чудес был настоящими дикими джунглями из цветных стеклянных деревьев, лиан и причудливых цветов. И поскольку он был прозрачным, можно было видеть издали здешних редкостных зверей. Тут летали бабочки величиной с зонтик. Пестрые попугаи крутились на ветках, как гимнасты. В цветах ползали большие усатые черепахи с мудрыми лицами, а на листьях сидели красные и голубые улитки, и домики на их спинах были многоэтажные, как ландайские дома Пинга с золотыми крышами.

Иногда показывались изящные пестрые единороги. Поблескивающие медью громадные змеи обвивались вокруг стволов деревьев. Они были совсем не опасны, потому что у них на каждом конце тела было по голове, и обе головы постоянно вступали в противоречие друг с другом, куда ползти. Об охоте на других зверей им и подумать было некогда. Приходилось змеям питаться плодами, которые не могли от них убежать.

Целых три дня путешественники ехали по джунглям, очень медленно продвигаясь вперед. На третий день заросли вдруг расступились, и впереди открылась панорама красно-белых гор, которые назывались Короной Мира.

Уже по тому, что эти горы были видны Лукасу и Джиму еще с моря, на расстоянии во много тысяч миль, можно судить, насколько они были высоки.

Горы громоздились так тесно, что нечего было и думать пробраться через них. За первой грядой высилась другая, за нею третья, и потом еще и еще. Вершины уходили в облака и тянулись от одного края горизонта до другого.

Каждая гора была расцвечена в красно-белый узор — чаще всего в полоску — то в косую, то в прямую, в волнистую или зигзагами. Но некоторые горы были даже в клеточку, а то и в горошек.

Досыта налюбовавшись и сами как следует накрасовавшись перед горами, друзья развернули карту.

— Так, — сказал Лукас. — Теперь поглядим, где же эта Долина Сумерек.

Вскоре он обнаружил ее на карте, и это привело Джима в восхищение, потому что сам он не различал на этой карте ничего, кроме путаницы линий.

— Гляди сюда, — Лукас ткнул в карту пальцем. — Вот тут находимся сейчас мы, а вот Долина Сумерек. Значит, мы слишком отклонились к северу, когда ехали по лесу. Поэтому нам следует сейчас повернуть на юг.

— Тебе видней, Лукас, — почтительно сказал Джим.

И

они поехали в южную сторону вдоль гор и скоро увидели узкое ущелье между высокими вершинами.

Тринадцатая глава, в которой заговорили голоса Долины Сумерек

Долина Сумерек представляла собой темное ущелье шириной с улицу. Под ногами была красная скалистая порода, гладкая, как асфальт. Справа и слева возносились отвесные скалы до самого неба. И далеко впереди, на другом конце ущелья, в просвете гор стояло закатное солнце, окрашивая стены скал в пурпурный цвет.

Перед тем, как въехать в ущелье, Лукас остановил паровоз и вошел туда с Джимом пешком, чтобы проверить, как там внутри насчет страшных голосов.

Но ничего не было слышно. Торжественная и таинственная тишина царила вокруг. Только сердце у Джима стучало, и он схватил за руку Лукаса. Они молча постояли. Потом Джим сказал:

— Совсем тихо!

Лукас кивнул и только собрался что-то ответить, как вдруг голос Джима отчетливо прозвучал справа:

— Совсем тихо!

И дальше это пошло повторяться на все лады то справа, то слева вдоль по ущелью:

— Совсем тихо! — Совсем тихо! — Совсем тихо!

— Что это? — испуганно спросил Джим и еще крепче сжал руку Лукаса.

— Что это? — Что это? — Что это? — зашептали стены скал.

— Не бойся! — успокоил Лукас. — Это всего лишь эхо.

— Лишь эхо — лишь эхо — лишь эхо, — отдалось в ущелье. Друзья вернулись к Эмме и хотели уже влезть в кабину, как вдруг Джим насторожился:

— Тс, Лукас! Прислушайся!

Лукас замер. И тут они услышали, как эхо возвращается с другого конца ущелья. Вначале тихо, потом все громче, нарастая:

— Совсем тихо! — Совсем тихо!! — Совсем тихо!!!

Теперь это был не одиночный голос Джима, а будто сто Джимов говорили наперебой.

Тут эхо опять развернулось и стало удаляться на другой конец ущелья.

— Вот это да! — прошептал Джим. — Эхо возвращается и, кажется, умножается.

Тут как раз подоспело издали другое эхо:

— Что это? — Что это? — Что это? — Теперь это была уже целая толпа Джимов, попеременно то справа, то слева. Эхо добежало до края ущелья и повернуло обратно.

— Да, — шепнул Лукас, — весело будет, если так и дальше пойдет.

— Почему? — тихо спросил испуганный Джим. Ему не очень-то приятно было, что его голос разгуливает сам по себе да еще и умножается.

— А представь себе, — приглушенно сказал Лукас, — что будет, когда Эмма в этом ущелье загрохочет. Это же получится целый вокзал.

Тут как раз вернулось третье эхо зигзагом от скалы к скале:

— Лишь эхо — лишь эхо — лишь эхо, — кричали тысячи Лукасов.

Потом все эти голоса снова отправились назад.