Приключения, Фантастика-92
Шрифт:
— Только запакую его и сразу повезу, — пообещал он.
Из мастерской я полетел в ближайший супермаркет, заказал все, что мне было нужно, оплатил счет и доставку на корабль. Один маленький пакет я взял с собой и спрятал в холодильник во флайере, будто это сэндвичи для пикника. Теперь можно заняться личными делами. Я направил флайер в сторону западной окраины города.
Иолия встретила меня с обычной сдержанностью.
— Как слеталось?
— Отлично!
— Что будешь пить? — Что-нибудь покрепче. — Я бы начал не с выпивки, а с кровати, но видел, что Иолии не до этого. — А как у тебя дела?
— Тоже отлично. Съемки
— Со мной не хочешь полететь?
— Куда? — В путешествие по космосу. С сегодняшнего дня я владелец роскошной яхты.
— Я бы с удовольствием отдохнула месяца два-три на Яунии, — выдвинула она встречное предложение.
Яуния — планета-курорт. На ней, чтобы чувствовать себя человеком, надо тратить около ста тысяч в месяц. Три месяца на двоих обойдутся в шестьсот. Сумма подозрительно отдавала Менрайтом.
Я развел руками:
— Таких денег у меня нет.
— Продай яхту, — посоветовала Иолия и посмотрела на меня с надеждой.
Я отрицательно помотал головой, и надежда в ее глазах сменилась гневом. Так женщина смотрит на мужчину, разрушившего ее дом.
— Значит, нам больше не о чем говорить, — отрезала она. — Надеюсь, сейчас ты меня не прогонишь? — Теперь уже я смотрел с надеждой: многодневное воздержание давало о себе знать. Можно, конечно, сходить в публичный дом, но проститутка — это наполовину женщина.
— Оставайся, — после паузы ответила Иолия.
Прощание было запоминающимся. Иолия забыла о прежних потугах на лидерство, превратилась в рабыню, а точнее, в нормальную женщину, слабую и нежную. Случись это раньше, я бы почувствовал себя самым счастливым человеком на земле, а сейчас это напоминало об исполнении последнего желания перед казнью. И на том спасибо…
Обессиленная, она лежала на животе, спрятав лицо в подушке. Длинноногое тело ее отражалось в зеркале на потолке, и казалось, будто она отдается белому облаку, а рядом пролетает, падая на землю, отвергнутый любовник, то есть я. Действительно, пора бы мне вернуться на землю. Не дай бог опоздаю на «скромную» вечеринку — кому обремененные деньгами тузы тогда завидовать будут?!
Я встал с кровати, хотел сходить в душ, но Иолия глухим голосом попросила:
— Не возвращайся больше в эту комнату.
Я понял, что еще чуть-чуть, и она заплачет, но не хочет, чтобы я видел. Бедненькая: посылает на смерть и жалеет! Эти слезы и решили ее судьбу. Я собрал в охапку свою одежду и, прижимая ее к груди, пошел в душ, насвистывая веселый мотив.
8
Скромное неофициальное открытие фестиваля, стоило, наверное, столько, во сколько городу обойдется весь фестиваль. Полукруглая двухэтажная вилла с башнями на торцах сияла тысячами огней и была похожа на серебряную подкову на черном льду. Построенная на склоне холма, она как бы сдерживала напор девственного леса, росшего выше, и охраняла ухоженный парк, спускающийся от виллы к озеру. На берегу озера, рядом с причалом для скутеров, была площадка для флайеров. Машины были одна лучше и дороже другой, и стоянка напоминала рекламный павильон какой-нибудь межгалактической авиакорпорации. Я с трудом нашел место для своего флайера, припарковался. Что ж, пойдем покружимся над стаей хищников. Кое-кто из них вполне может стать моей жертвой. Или уже был.
Я потолкался между денежными
Из многочисленных удовольствий, предложенных гостям, я выбрал самое простое и самое надежное — выпивку. В баре ко мне подсел мужчина моих лет, богатый наследник, поставивший себе цель умереть нищим, но так и не справляющийся пока даже с приращением капитала. Звали его Вим Снарп. Ему понравилось мое умение пить и презрение к деньгам.
— Френк, — еле ворочая языком, говорил он, — ты мне нравишься! Давай выпьем за знакомство!
Я выпил в десятый раз за знакомство. Снарп с восхищением смотрел, как я залпом проглотил очередную порцию ахлуа, попробовал проделать то же самое, но поперхнулся.
— Бр-р-р, гадость!.. Ничего, я научусь пить не хуже тебя! Ты прилетишь ко мне в гости, на мою собственную планету, и мы будем… — он полез во внутренний карман пиджака, позабыв досказать, что же мы будем. Из кармана он достал жетон с кодом от защитного экрана его планеты. — Вот, на, — сунул он мне жетон. — Жду тебя в любое время.
— Заскочу как-нибудь на днях, — пообещал я полусерьезно и спрятал жетон. Черт его знает, как повернется жизнь, а укромное местечко никогда не помешает.
Около полуночи меня отыскал Лок Менрайт. Он прямо истекал любезными улыбками, дарил их направо и налево и так легко гнул спину в поклонах, будто раньше его обязанностью было вылизывать гостям подошвы. Мои подошвы в число избранных не входили, поэтому Менрайт разговаривал со мной, одев на лицо будничную улыбку, причем восьмизубую. Значит, дела мои совсем плохи.
— Шеф ждет вас.
Аудиенция состоялась в большом кабинете, расположенном в левой башне. Кабинет был обставлен скромно, богатство хозяина выдавали лишь висевшие на стенах картины, каждая из которых была включена в Фонд Шедевров. Шеф, бодрый старичок с маленькой головкой, большими ушами и огромной лысиной, утопал в глубоком кресле. Он сплел пальцы рук перед грудью, оперся на них острым подбородком, и создавалось впечатление, что голова лежит на плахе. Позади кресла стояли две держиморды. На мое приветствие шеф медленно закрыл и медленно открыл глаза. Бесстрастный взгляд их прощупал меня от темечка до ногтей на ногах и, я думаю, оценил с точностью до одного экю. Такое я не умею, зато хорошо оцениваю степень порядочности, что и проделал. Оба были не в восторге от объекта изучения, оба попытались скрыть это, и оба не сумели.
— Садись, — тоненьким, изношенным голоском разрешил шеф.
Я погрузился в кресло, стоявшее напротив него.
— Что будешь пить? — Во время деловых разговоров не употребляю, — скромно заявил я.
— Качество, достойное подражания, — изрек шеф и укоризненно посмотрел на Менрайта.
Управляющий борделем сделал глотательное движение, точно хотел затолкать назад, в желудок, прилившую к лицу бледность.
Шеф улыбнулся уголками губ, повернул глаза в мою сторону и ласково, как добрый дедушка спрашивает любимого, но балованного внука, поинтересовался: