Приключения Гаррета. том.1
Шрифт:
Бармен не был расположен к светской беседе.
Большая часть посетителей оставила заведение.
Мы последовали их примеру.
На улице толпилось полсотни мрачного вида мужчин.
— Нам следует осмотрительнее выбирать места для прогулок, — заметил я.
— Мне нравится твой образ мыслей, Гаррет.
В нашу сторону полетела половинка кирпича, брошенная типом по имени Некто. Дорис — а может, Марша — вытянул лапу и схватил метательный снаряд. Бросив на него взгляд, он сжал пальцы. На землю посыпался прах от раздавленного
Это произвело сильное впечатление на меня, но не на толпу.
Тогда одному из тройняшек пришлось вырвать столб, на котором болталась вывеска таверны, сорвать ее и замахнуться столбиком.
На этот раз до них дошло. Толпа начала испаряться.
— Скажи, мог бы мул совершить такое? — спросил Морли.
Мы были крайне осмотрительны, выбирая место для ночлега.
19
— Куда он, к дьяволу, запропастился? — сурово спросил я.
От Дожанго не было ни слуху ни духу.
Морли выглядел страшно унылым. Он унывал уже так долго, что я даже подумал, не стоит ли прикупить ему пучок морковки или чего-нибудь в этом роде.
— Наверное, придется прочесать все пивнушки и прилегающие к ним проулки, — пробурчал он.
— Я хочу взглянуть на ту яхту. Найди меня на пирсе, когда обнаружишь его.
Морли что-то сказал двум оставшимся близнецам. Те хрюкнули в ответ и отбыли. Я отправился туда, откуда можно было хорошо рассмотреть судно с полосатыми парусами.
Признаться, смотреть было не на что. Несколько человек лениво тащили груз с борта, потом поднимали другой груз на борт. Легко понять, почему Дожанго решил смыться. Наблюдение — скучное занятие. Только очень терпеливый парень смог бы заработать этим себе на жизнь.
Вдруг на юте возник какой-то тип, он облокотился на фальшборт, зевнул и сплюнул в воду.
Любопытно. Это был Большой, которого я видел в заведении Морли и на пирсе.
Как будто услыхав меня, он принялся внимательно изучать побережье. Затем, пожав плечами, Большой исчез в каюте.
Забавно.
Может, Дожанго не оставил бы свой пост, если бы тоже видел этого парня раньше.
Я расслабился в тенечке, мечтая о бочонке пива и гадая, почему так сильно задерживается Морли. Больше ничего не произошло, не считая того, что грузчики закончили работу.
Позади я услышал шарканье ног. Может быть, наконец…
Но, оглянувшись, я узрел перед собой Большого. Вид у него был явно недружелюбный.
Я скатился со своей кипы хлопка. Неужели придется воспользоваться смертоносным оружием?
Он приблизился и врезал короткой дубинкой по тому месту, где я только что находился. Никаких обвинений. Никаких вопросов. Чисто деловой подход. Чуть уклонившись в сторону, я двинул ему в солнечное сплетение.
Ну да, с тем же успехом можно нокаутировать бочку солонины.
Этой дубинкой, успел я ужаснуться, собираются разбить всмятку мои мозги. Я выхватил нож.
Воспользоваться им не
Большой за все это время так и не издал ни звука.
Мою же ругань, думаю, можно было услышать и за пятьдесят миль.
Дорис — а может, Марша — жестом пригласил меня следовать за ними. Я повиновался, ворча:
— Я бы и сам его уделал.
Примерно так, как я уделал Плоскомордого: колотясь башкой о дубинку, пока та не сломалась бы.
Не скажу, что все это улучшило мою самооценку.
Дожанго не упился до бессознательного состояния. Он накачался до состояния, в котором воют на луну и лезут на стены. Марша удерживал его, пока Дорис рассказывал, что произошло в порту. Или наоборот — Дорис удерживал, а Марша рассказывал. Различать их — выше моих сил.
— Плохо дело, — сказал Морли. Чувство юмора явно покинуло его.
Действительно, дело плохо. Мне и раньше приходилось схватываться с чародеями. Их можно одолеть, если у вас быстрые ноги. Они хуже уличной шпаны. Их мораль крива, как куриная нога. Если вы слышите о дурно пахнущей заварушке, знайте — в ней замешан чародей. При этом для публики они стремятся сохранить видимость порядочности. Поэтому носите в дорожной сумке немного дегтя — припугнуть при случае носителей магической мудрости.
— Завтра мы уже исчезнем отсюда, и тревоги будут позади.
— Тревоги будут позади, когда я научусь выигрывать на бегах Д’Гуни.
— То есть никогда?
— Или чуть позже.
— Я начинаю подумывать, не пересмотреть ли твою диету, Морли. Судя по твоему неизбывному пессимизму, возник дефицит существенных элементов.
— Единственный дефицит, который меня беспокоит, — нехватка удачи, средств и женского общества.
— Я думал, что ты и Роза…
— Как ты однажды тонко подметил, она стремится получить что-то ни за что. Перед ней открылась единственная в жизни возможность обогатиться незабываемым опытом, а она решила продать себя! Как будто в ней есть что-то особенное. Женщина с таким характером никогда не разовьет свои таланты. Я никогда не понимал вас, людей. То, что вы творите со своими женщинами…
— Мое обращение с ними ничем не отличается от твоего. Проблемы Розы — это ее проблемы. И вообще мне не нравится, когда кое-кто начинает валить свои грехи на других.
— Стоп, Гаррет. Слезай с пьедестала.
— Прости. Я просто представил, какой мне завтра предстоит денек.
— Какой?
— Весь день выслушивать стоны и вопли Дожанго и наблюдать, как он выворачивает потроха за борт, возлагая ответственность за свое пагубное пристрастие на матушку или кого-нибудь еще.
Морли осклабился в ответ.