Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.]
Шрифт:
Но привести нашу мысль в исполнение нам не удалось. Буря снова разбушевалась и даже сильнее, чем раньше. Дождь лил ручьями; нигде ни огонька: всё спало. Мы плыли всё дальше и дальше и зорко смотрели вдаль в надежде наткнуться на плот. Через некоторое время дождь стал тише, хотя небо всё ещё было покрыто тучами и изредка сверкала молния. Вдруг при одной вспышке молнии мы увидели впереди что-то чёрное. Это был он, наш плот. Как же мы обрадовались нашему старому милому другу! Вскоре мы заметили на правом берегу огонёк; я хотел непременно высадиться на берег: участь трёх разбойников свинцом лежала на моей совести. Но так как лодка была доверху нагружена
Затем я поплыл к тому месту, где виднелся свет, — очевидно, это была деревушка. Я направил свою лодку прямо к береговому огоньку, стараясь разглядеть, что было впереди. Оказалось, это был свет фонаря, висевшего на переднем шесте парового катера. Я бросился искать сторожа и наконец нашёл его: он крепко спал на шканцах. [3] Я легонько толкнул его несколько раз и начал громко плакать.
Он вскочил на ноги и с испугом озирался кругом, но, заметив меня, зевнул, потянулся и мирно проворчал:
3
Шканцы — задняя часть верхней палубы.
— Ну что там такое? Не реви, мальчуган! Что случилось?
— Что там такое?
Я, всхлипывая, говорил:
— Папа… мама… сестра… и…
Я не мог продолжать: рыдания прервали мою речь.
— Да не реви же, мальчуган, у каждого есть своё горе, и твоему, вероятно, можно помочь! Что случилось с отцом, матерью и сестрой?
— Они… С ними… Да вы здешний караульный, что ли?
— Да, — самодовольно подтвердил он. — Я капитан, судовладелец, матрос, лоцман, штурман и караульный — всё вместе. Часто я представляю собой единственного пассажира и единственный груз. Я не так богат, как Горнбек, и не могу швырять деньги, как он, но всё-таки я тысячу раз говорил ему, что я доволен моим положением и не хотел бы поменяться с ним. Потому что, говорю я, я признаю только жизнь моряка; да я лучше дам повесить себя, чем соглашусь жить в захолустье, где не знаешь, что делается на свете, — нет, нет, хотя обсыпьте меня золотом, говорю, я…
Тут я перебил его:
— Они не знают, что делать и…
— Да кто они?
— Папа… мама и сестра, и мисс Гукер. Ах, если бы вы были так добры, взяли бы лодку и поплыли туда…
— Куда? Где они?
— На разбитом судне.
— Как! На «Вальтер Скотте»?
— Да, да!..
— Боже милостивый! Как же они туда попали?
— Они не по своей воле попали туда.
— Ещё бы, я думаю! Боже ты мой, да ведь им несдобровать, если они сейчас же не уберутся оттуда. Да как же всё-таки они попали туда?
— Очень просто! Мисс Гукер была там в гостях в городе…
— В Бус-Лэндинге?
— Да, так она была в гостях в Бус-Лэндинге и под вечер хотела посетить одну подругу и там переночевать… ах, я забыл её имя. И вот вместе со старой негритянкой они сели в плоскодонку, да на реке потеряли весло, их понесло вниз по волнам, завертело и кинуло, на разбитый пароход… Плоскодонка
— Чёрт возьми! Вот удивительное происшествие! Ну и что же потом? Что же вы потом делали?
— Ну, мы кричали, кричали сперва, как сумасшедшие, но до берега далеко, и никто нас не слышал. Тогда папа сказал: «Нечего кричать напрасно; кто-нибудь из нас должен отправиться на берег и просить там помощи». Ну вот! Я один только умею плавать и потому должен был попробовать счастья. Медлить было нечего! Я бросился в воду. Мисс Гукер крикнула мне вслед, что если я не найду помощи на берегу, то должен отыскать её дядю и посоветоваться с ним, что делать. Я поплыл прямо к той деревушке, но где я ни стучался, где ни просил помощи, все отказывались. «Как, — говорили они, — в такую ужасную ночь? Нет, мальчуган, это было бы безумием, ступай на паровой катер, — если уж там тебе не помогут, то никто не поможет!» Вот я и пришёл. Ах, если бы вы захотели поехать взглянуть и…
— Клянусь честью, я бы с удовольствием, но кто же мне заплатит за труды? Твой отец…
— Ах, об этом не беспокойтесь. Мисс Гукер сказала, что её дядя, Горнбек…
— Как! Это её дядя? Так слушай же, мальчуган, видишь там огонёк? Хорошо… иди прямо туда и, когда придёшь, спроси там в кабачке Горнбека. Тебе сейчас его покажут. Только поспеши и не останавливайся по дороге… Ему надо всё рассказать поскорее. Да скажи, что я доставлю ему его племянницу в целости, пусть он не беспокоится и… Ну, проваливай, бездельник, беги что есть мочи! А я сейчас буду отчаливать!
Я сделал вид, что отправился по указанному направлению к огоньку, но скоро повернул, прокрался осторожно назад к моему спрятанному ялику, сдвинул его с мели, тихонько поплыл вдоль берега и притаился между дровяными барками, откуда мог видеть, поедет ли тот человек спасать погибающих. Я был очень доволен собой, потому что, думал я, не многие стали бы так стараться о спасении разбойничьей шайки. Я хотел бы рассказать об этом вдове Дуглас, она, наверно, похвалила бы меня за моё великодушное отношение к мошенникам.
Удивительно, право, какое участие принимают все добрые души в мошенниках!
Но вот катер тронулся в путь. Я тоже выбрался из моего убежища и поплыл к месту действия. Таинственно и мрачно вздымались среди волн обломки разбитого корабля. Вероятно, судно уже было доверху залито водой, так как оно быстро опускалось в воду. Остаться в живых на этих обломках не было никакой возможности, это было ясно. Я подплыл поближе, тихо окликнул тех молодцов, но ответа не было, да я и не жалел об этом.
Подошёл на всех парах и катер. Я осторожно отплыл на середину реки и, подняв вёсла, стал наблюдать. Я видел, как пароходик сновал вокруг разбитого судна, отыскивая бренные останки мисс Гукер в утешение бедного лишившегося любимой племянницы дяди Горнбека. Но, очевидно, владелец пароходика ничего не мог найти, а разбитое судно грозило каждую минуту опуститься на дно, увлекая за собою всё окружающее. Катер поэтому прекратил поиски и направился к берегу. А я налёг на вёсла и быстро поплыл вниз по течению.