Приключения капитана Шпарина
Шрифт:
– Только ты мог придумать такой простой до идиотизма план. И он сработал, - сказал Маралов, когда они покинули "Фортуну", последнее облапошенное игорное заведение.
– Не я. Совсем не я. Детективы и кино, кино и детективы. Сотни планов, на любой вкус, в любой стране. Информация и её компиляция. Быстрота и натиск, как говаривал в своё время один генералиссимус. Три заведения - три часа работы. Ну и ваш дар, уважаемый Сергей Николаевич. Едем в "Клуб", лейтенант. Они и опомнится не успеют. Последняя точка на сегодня. Судя по
– Куда тебя понесло?
– Что-то в этом роде, раз мы здесь и как бы понарошку. Почему бы и нет, может мы спим, я теперь в этом уверен, и с нами никогда ничего не случится. Эта мысль, насчет сна, постоянно и очень назойливо витает возле головы. Витает, улетает и возвращается. И так считать для здоровья полезнее.
– И это говорит взрослый, серьезный человек. Лучше бы я спился на Базе, чем с тобой. И деваться некуда. Повязал, опутал, как всех, но почему бы и нет, раз понарошку.
Маралов несколько раз медленно закрыл и открыл глаза.
– Но нет, Миша, мы не спим.
– Опять слова мудреные говорите, загадочные, - запоздало и простодушно удивился Ляхов.
– А кто угнетенный?
– А все вокруг. Ты, я, Сергей Николаевич, лейтенанты. И многие другие, которые спят и ведать не ведают, кто старается ради них.
– Боюсь "многие другие" этого не поймут, не оценят, - усомнился Маралов.
– Я серьезно. Народ молчит и делает, что ему велят, любит народ, чтобы его угнетали.
– Очень туманно, - покрутил головой и рулем Ляхов.
– Очень, но обиженных много. Можно даже где-то тут и согласиться с вами. Надо же, угнетённых...
Экстрасенс похлопал по сумкам, лежащим на полу и на заднем сиденье.
– Миша, может хватит? Деньги некуда складывать. Раз, два... шесть сумок. В "Колесе" - пятьдесят семь, в "Фортуне" - шестьдесят шесть, в "Сказке" - пятьдесят три. Итого: сто семьдесят шесть тысяч. Не спугнуть бы госпожу удачу. Дурные предчувствия мучают, раздирают на части остатки совести. Душа потихоньку пробирается в пятки.
– Не спугнем. А душе скажи чтобы притормозила, в пятках её не место. И ты, Лёша, тормозни в переулке, переоденемся и парики поменяем.
Ляхов свернул на плохо освещенную улицу и остановился у мусорных баков. Игроки вылезли из машины.
– Поживей, парни!
– поторопил Шпарин.
– Поживей.
– Мозги бы тебе, Миша, поменять, - снимая костюм, сказал Маралов.
– Да, кажется, поздно. Наше счастье - казино здесь попроще, не такие как ещё недавно в одной большой столице, одного большого государства, не говоря уже о Вегасе или Монте-Карло. Там такие номера не проходят, разве только в кино.
– Где-где, не проходят?
– заинтересовался Ляхов.
– Далеко отсюда, - прыгая на картонке
– Так далеко, что не хочется уточнять.
Перед "Клубом любителей денег" вереница автомобилей. В "Трех осинах" и других ресторанчиках играет музыка. На тротуарах толпится народ, бродят пьяные. Весело. Праздник. Душный вечер. На улице дымно.
– Будто паровоз проехал, - сказал Шпарин, нюхая воздух.
– Надо запретить курение в общественных местах. И сиренью пахнет... Откуда сирень? Август.
Маралов разглядывал женщин.
– Развратом пахнет. На улице два борделя, я посчитал.
Шпарин разглядывал машины.
– Плохо. Нашей полиции не подъехать. Что у тебя, Лёша, в карманах?
– Гранаты. Подозрительно гладко протекает операция.
– Сколько?
– Две.
– Мало, - сказал Шпарин.
– Надо было взять больше.
– Убийцы.
Экстрасенс вздрогнул и уронил трость с черепом.
– В машине ещё есть, сбегать? Я быстро.
– Не надо, Леша, я пошутил. Этих хватит. А вот автомобили...
– После семи вечера движение разрешено. Знак стоит в начале улицы.
Шпарин потрогал пистолет под пиджаком.
– Вперед. Пойдем сразу втроем. А ты, Сергей Николаевич, брось палку, примелькалась.
У входа в "Клуб" охранники в чёрных костюмах, белых рубашках, при чёрных галстуках и чёрных очках. Их бицепсы готовы порвать рукава пиджаков. Охранники потели и скучали.
– Который час?
– спросил Шпарин у охранников.
– Люди в чёрном... Хотелось бы попасть внутрь.
– Полночь, - ответил один из охранников.
– У нас, парень, забито. Полно народа.
– Я - Герман!
– сказал Шпарин.
– Обязаны пустить, раз полночь.
– И я Герман, - усмехнулся охранник.
– Ну и что с того, если полночь?
– Тезка, ты оказывается не в теме. Но я подскажу: в полночь начинаются чудеса и иногда неприятности, причем в любую погоду.
Шпарин легким движением двух пальцев снял чёрный волос с голубого плеча экстрасенса, понес ко рту и дунул.
– Это Серж Лисярский, брат Губернатора Белогорского Василия Лисярского. Непосредственный источник чудес и неприятностей, а я его секретарь и неистовый проводник чудес и неприятностей в жизнь.
Охранник осмотрел голубой пиджак экстрасенса, желтые брючки с голубыми лампасами, голубые галстук и платок, голубые туфли.
– Вроде похож... Я Губернатора в прошлом месяце видел, приезжал к нам играть, но представителей нетрадиционной ориентации не пускаем. Принципиально. На них у хозяина аллергия.
– Гер-рман!
– проскрежетал Маралов.
– Во что ты меня одел?
– Вы как брата Губернатора назвали?
Стражник гадко ухмыльнулся.
– Представителем!
– Грубо, очень грубо. Всё, ты допрыгался, - сказал Шпарин.
– Я предупреждал.