Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)
Шрифт:
Эскадроны наемников выезжали на равнину. Вдали, уже на этом берегу реки, двигалась какая-то темная масса, в которой можно было с трудом разглядеть конных воинов. На другом берегу тоже темнели какие-то ряды; Конан не стал переправлять через реку свои осадные орудия, явно опасаясь вражеского нападения в самый ответственный момент, когда лодки окажутся на середине реки. Зато он переправился сам, в полном составе своего конного войска. Взошедшее солнце высекало искры из доспехов. Эскадроны, выехавшие из городских ворот, поскакали галопом, и до зрителей на стенах донесся гулкий слитный рев.
Катящиеся навстречу друг другу массы столкнулись и перемешались; рассмотреть какие-либо подробности издалека не представлялось возможным. Было непонятно, где заканчивалась атака и начиналась контратака.
Она вошла в комнату, в которой разговаривала с Констанцием, и приблизилась к пьедесталу, подметив, что хрустальный шар помутнел и что внутри посверкивают кровавые молнии. Она склонилась над ним, негромко выругавшись себе под нос.
– Занг! – позвала Саломея. – Занг!
В глубине шара заклубился туман, сменившись пылевой завесой, сквозь которую можно было с трудом рассмотреть хаотично перемещающиеся черные фигуры; во мраке то и дело сверкала сталь. И вдруг все пространство заполнило лицо Занга, видимое совершенно отчетливо; казалось, его широко раскрытые глаза глядят прямо на Саломею. Кровь текла из раны у него на голове, обтянутой пергаментной кожей, посеревшей от пыли. Губы его дрогнули и зашевелились; постороннему наблюдателю показалось бы, что лицо его исказилось немой гримасой. Но она слышала его ясно и отчетливо, как если бы жрец стоял рядом, а не пребывал от нее на расстоянии нескольких миль, крича в другой, меньший по размерам хрустальный шар. Только боги тьмы ведали, какие незримые магические нити соединили две сверкающие сферы воедино.
– Саломея! – воскликнул окровавленный человек. – Саломея!
– Я слышу! – крикнула она в ответ. – Говори! Что происходит?
– Нас постиг злой рок! – завизжал призрачный череп. – Хауран потерян! Увы, моя лошадь пала, я плохо вижу и не могу вырваться из схватки! Вокруг меня снопами валятся люди! Они мрут как мухи в своей серебряной броне!
– Перестань вопить и внятно расскажи мне, что случилось! – грубо прервала она его.
– Мы сблизились с этими псами пустыни, и они выехали нам навстречу! – захлебываясь словами, заторопился жрец. – Град стрел обрушился на оба войска, и кочевники дрогнули. Констанций приказал добить их. Держа строй, мы помчались на них. Но вдруг они подались вправо и влево, а в образовавшуюся брешь на нас устремились три тысячи хайборийских всадников, о присутствии которых мы даже не подозревали. Это были граждане Хаурана, обезумевшие от ярости! Всадники огромного роста, закованные в тяжелые доспехи, на рослых жеребцах! Выстроившись разящим клином, они с легкостью прорвали наш строй, а с обоих флангов на нас набросились кочевники. Тогда мы поняли, что нам пришел конец. Они рассеяли наши боевые порядки. Это все военные хитрости этого дьявола Конана! Осадные орудия оказались ловкой подделкой – макетами, сооруженными из стволов пальм и крашеного шелка, но они обманули наших лазутчиков, которые видели их издалека. С помощью этого ловкого трюка он выманил нас на равнину, чтобы погубить! Наши воины в панике бегут! Кумбанигаш пал – Конан лично зарубил его. Констанция я потерял из виду. Хауранцы крушат наши расстроенные боевые порядки, как обезумевшие львы, вкусившие крови, а кочевники осыпают нас градом стрел – а-а-а…
В шаре словно бы сверкнула молния – или это блеснула холодная сталь, на стены его плеснула кровь, и изображение исчезло, как лопнувший мыльный пузырь. Саломея глядела в пустой хрустальный шар, в котором отражались лишь искаженные яростью черты ее лица. Выпрямившись, она на миг замерла в неподвижности, глядя перед собой невидящим взором. Затем она хлопнула в ладоши, и в комнату вошел другой жрец с обтянутым кожей черепом, столь же молчаливый и неслышный, как и первый.
– Констанций разбит, – быстро сказала она. – Мы обречены. Через час Конан начнет штурм города. Я не питаю иллюзий насчет того, что станется со мной, если он схватит меня живой. Но сначала я хочу позаботиться о том,
Спускаясь по лестницам и галереям дворца, Саломея услышала далекое эхо, доносящееся со стен. Люди, столпившиеся там, похоже, начали понимать, что удача изменила Констанцию. В густых клубах пыли стала видна плотная масса всадников, несущаяся к городу.
Дворец и тюрьма соединялись длинной крытой галереей, куполообразную крышу которой поддерживали мрачные арочные своды. Оказавшись в ней, мнимая королева и ее раб вошли в массивную дверь в дальнем конце, за которой открылся тускло освещенный тюремный коридор. Прямо перед ними виднелись каменные ступени, уходящие вниз, в темноту. И вдруг Саломея отпрянула и выругалась. В сумраке она разглядела впереди неподвижное тело – это был тюремщик-шемит, короткая бородка которого задралась к потолку, а голова чудом держалась на перерубленной шее. Снизу до нее донесся разноголосый встревоженный гомон, и она поспешила укрыться в черной тени арки, оттеснив туда же жреца и схватившись за рукоять кинжала, висевшего у нее на поясе.
6. Крылья стервятника
Тусклый свет факела, щедро приправленный дымом, вырвал Тарамис, королеву Хаурана, из сна, в котором она искала забвения. Приподнявшись на локте, она другой рукой откинула со лба спутанные волосы и прищурилась, ожидая увидеть насмешливое лицо Саломеи, чей визит означал бы новые пытки. Но вместо этого она услышала крик, полный сострадания и гнева:
– Тарамис! О, моя королева!
Этот возглас показался ей настолько странным, что поначалу она решила, будто бредит. Но вот за полукругом света факела она разглядела смутные фигуры и блеск стали, а потом над ней склонились пять лиц, не смуглые и горбоносые, а худощавые и чистые, покрытые бронзовым загаром. Она испуганно съежилась, прикрывшись лохмотьями и испуганно глядя на них.
Одна из фигур рванулась к ней и упала на одно колено, с мольбой протягивая к ней руки.
– О, Тарамис! Хвала Иштар, что мы нашли вас! Вы не узнаете меня? Это же я, Валерий! Однажды вы вознаградили меня прикосновением своих губ после битвы при Корвеке!
– Валерий! – запинаясь, пробормотала она, и ее прекрасные глаза вдруг наполнились слезами. – О, я сплю и вижу сон! Или это очередной фокус Саломеи, чтобы вновь мучить меня?
Ответом ей стал восторженный крик:
– Нет! Это ваши верные вассалы пришли спасти вас! Но мы должны поспешить. Констанций сражается на равнине с Конаном, который привел зуагирцев с той стороны реки, однако город еще удерживают три сотни шемитов. Мы убили тюремщика и взяли его ключи. Других стражников поблизости не видно. Но нам пора убираться отсюда. Идемте же!
Ноги у королевы подкашивались, но не от слабости, а от шока, вызванного неожиданным появлением спасителей. Валерий подхватил ее на руки, как ребенка, и, следуя за факельщиком, который шел впереди, они выскользнули из темницы и поднялись по сырым скользким ступеням. Казалось, подъему не будет конца, но они все-таки выбрались в широкий коридор и двинулись по нему.
Едва они миновали темный арочный проем, как факел вдруг погас, а воин, державший его, закричал от невыносимой боли. Сноп фиолетовых искр осветил коридор, и в их призрачном свете на мгновение возникло лицо Саломеи. Позади нее скрючилась какая-то тварь – и вспышка эта ослепила тех, кто смотрел на нее.
Валерий попытался было вслепую двинуться дальше, не выпуская из объятий королеву. Сквозь шум в ушах до него донеслись глухие чавкающие удары, с которыми сталь входила в живую плоть, сопровождающиеся криками боли и звериным рычанием. И вдруг королеву грубо вырвали у него из рук, и жестокий удар в шлем швырнул его на пол.
Стиснув зубы, он с трудом поднялся на ноги и потряс головой, пытаясь избавиться от фиолетовых светлячков, все еще танцующих у него перед глазами. Когда взор его прояснился, он обнаружил, что остался в коридоре один, если не считать трупов. Четверо его спутников лежали мертвые, головы их были почти оторваны от тел, а на шеях и груди зияли рваные раны. Ослепленные адским пламенем, они погибли, не имея возможности даже защитить себя. Королева же исчезла.