Приключения либроманта 2
Шрифт:
Хороший вопрос мне Тухманов задал. Далеко не простой. Он и сам аранжировщик от Бога, и что крайне сомнительно, что я его в этом вопросе смогу превзойти, если не буду вовсю использовать технику из будущего.
— А вот не буду! — неожиданно решил я сам для себя.
Маэстро мне неплохую проверку собственных сил предлагает, и таким шансом грех не воспользоваться.
По крайней мере сам для себя узнаю, стою ли я чего-то в этом новом мире, как музыкант и композитор сам по себе, без роялей в кустах, или нет.
Глава 5
Какой-то
В тех книгах, которые я читал по этой тематике в своём времени, попаданцы, как только попадали, так тут же начинали усиленно тренироваться и через пару месяцев, или чуть больше, одной левой валили всех богатырей вокруг себя. Зарядкой что ли начать по утрам заниматься? А то я резко выпадаю из образа.
К чему я об этом рассказываю.
Да что-то устал я от суеты и беготни. Элементарно выспаться бы…
А что мне мешает, если разобраться? Мне же в Ленинград нужно съездить. По крайней мере, Разумов конкретно на Питер указал: мол, «потеряшку» именно там нужно начинать искать.
Вот и съезжу на разведку. Совмещу, так сказать, приятное с полезным. Главное, чтобы билеты на легендарную «Красную стрелу» были в кассах. В своём времени у меня не вышло на самом знаменитом поезде страны прокатиться, так хоть тут попробую, что это за чудо.
Билеты в кассах были, но только в спальный вагон. Странно, билет в купе стоит двенадцать рублей, а в СВ — пятнадцать. Разница всего в три рубля, зато комфорта в два раза больше. В том смысле, что в СВ едут всего два пассажира, а не четыре.
Пожав плечами и не поняв причину очередного выверта советской экономики, я медленно побрёл к нужному мне перрону, попутно разглядывая непривычную мне суету советского вокзала. Судя по всему, тут многие люди подолгу уже находятся. Целые горы чемоданов, узлов, непонятных сумок. Спящие на них дети. И запах… Непередаваемый…
С собой у меня всего лишь небольшая наплечная сумка из кожзама, с броской надписью «Sport». В ней хранится продуктовый набор путешественника, с поправкой на советскую реальность.
Ничтоже сумняшеся, кое-что я тупо скопировал с «Семнадцати мгновений весны».
Вспомнилась сценка в поезде. Уверен, что Юлиан Семёнов описал в ней не Германию 1945 года, а нынешний СССР. Продукты в этом времени — это знаковый показатель, этакий маячок, позволяющий достаточно точно определить социальный статус человека.
Симпатичная проводница в новенькой отглаженной форме посмотрела мой билет на входе в вагон и на всякий случай вслух назвала номер купе.
Хороший новенький вагон, судя по некоторым надписям, изготовленный в ГДР. Чистота.
Стёкла блестят.
На полу толстая ковровая дорожка малинового цвета с золотой каймой.
На всякий случай постучав, я открыл дверь своего купе.
— Заходите, заходите, —
Я осмотрелся и плюхнулся на свободное место.
А ничего так тут всё сделано. Лежаки удобные. Шторы, как во дворце прямо. На стене картинка висит. А подушек на каждого целых две полагается, и они очень приличного размера.
— Меня Николай Павлович зовут, и у меня есть коньяк, — с ходу попытался мой попутчик взять инициативу в свои руки.
— А меня Валера, и у меня тоже есть коньяк, — улыбнулся я, вспомнив, что примерно так и говорили Штирлиц и генерал вермахта в поезде.
Надо же, какое совпадение. Я именно эту сценку и вспоминал, когда собирал себе сумку в дорогу.
— Значит, у Вас нет салями, — расплылся в улыбке попутчик, сообразив видимо то же самое.
Знают этот фильм в СССР и очень любят. Оттого и цитируют отрывки из него целыми диалогами.
— У меня есть салями, — расхохотался я, — Но вряд ли мы с вами едим из одной кормушки.
— Не могу не согласиться, глядя на ваш юный и цветущий вид. Где вы так загореть умудрились?
— В Пицунде.
— В частном секторе останавливались? — отщёлкнул Николай Павлович замки объёмистого «дипломата», вытаскивая коньяк, колбасу и перочинный нож.
— С путёвкой в Дом Творчества Кинематографистов повезло, — ответил я, в свою очередь опустошая сумку и выставляя на стол свои богатства.
Ещё одну бутылку коньяка и ещё одну палку колбасы.
— Во, теперь всё сходится, а то я в замешательстве был. По вашему виду было крайне трудно определить, чем вы занимаетесь. Но в фильмах я вряд ли вас видел. У меня отменная память на лица, знаете ли.
— Я музыку к фильмам пишу.
— И как? Удачно?
— На хлеб с маслом хватает, — усмехнулся я, убирая под диван похудевшую сумку.
К армянскому коньяку и финской колбасе я добавил неплохой сыр, батон и пару лимонов. У попутчика колбаса почти такая же, как у меня, зато коньяк французский, Мартель.
— Да уж вижу. О, даже батон свежий. Везунчик вы.
Что тут сказать. Свежий батон в СССР далеко не всегда можно купить. В магазинах стараются продать сначала лежалые, а в это время и те, что привезли ещё тёплыми, успевают затвердеть.
— Ну что, за знакомство, и чтобы доехать без приключений, — провозгласил мой новый знакомый, когда мы четыре руки накрыли подобие стола.
Да, последнее было бы неплохо.
Взглянув ещё раз на собутыльника, я лишь вздохнул тяжело. Чует сердце, что непростая ночка у меня выдастся. Мужик из служивых, но не армеец. Выправка, причёска, манера держать себя и отслеживать реакцию собеседника на простейшие вопросы.