Приключения маленького тракториста
Шрифт:
Алешка снисходительно взглянул на Кольку.
— Меня выгонят?
— Долго ли? Пронюхают и выгонят.
Алешка рассмеялся.
— Да мне сам Сергей Антонович сказал, чтобы я в комсомол шел.
— В комсомол? — спросил Лопатин, словно не веря.
— Человеком надо быть, — наставительно произнес Алешка.
— И ты не отказался?
— Завтра заявление подам…
— Заявление? — Колька вскочил с кровати, потрясая своими длинными руками. Алешка еще никогда не видел его таким злым. — Теперь обязательно надо сматываться. И тебе и
И тут только Алешка сообразил, чего так испугался Лопатин. Кто же вступает в комсомол под чужой фамилией? А разве нельзя быть хорошим комсомольцем и под чужой фамилией? Нет, тогда уже никаких оправданий ему не будет…
— Надо уходить, — уже спокойнее сказал Колька, снова присаживаясь рядом с Алешкой. — Вместе легче будет. Уедем в какой-нибудь город, где нет никаких директоровых дочек и дядей Иванов, и устроимся там.
Алешка молчал. Так что же получается, бросить училище, уехать в какой-то неведомый город, неизвестно зачем и для чего? Хотел стать настоящим человеком, а станет бродягой.
Врасплох
Нет для пятнадцатилетних лучших советчиков, чем их сверстники. И не потому, что они считают их умнее всех. Нет. Только другу-сверстнику расскажешь все и не тая откроешь свою душу. А кому Алешка расскажет о всех своих сомнениях? Дяде Ивану, Сергею Антоновичу? Ведь труднее всего признаться не тогда, когда боязно, а когда стыдно. А Колька Лопатин, что ни вечер, все настойчивее требовал:
— Едешь со мной?
Алешка отмалчивался.
— На юг, в теплые края! Сам выбирай куда. Любой город! Потом поздно будет.
В одну из суббот, уже в сумерках, к дяде Ивану зашел по каким-то училищным делам Сергей Антонович. Алешка колол у крыльца дрова. Завуч весело спросил его:
— Не подал еще заявление в комсомол?
— Собираюсь, — смущенно ответил Алешка.
— Долго собираешься.
Алешка терпеливо ждал, когда Сергей Антонович уйдет от дяди Ивана. Он целую гору дров перетаскал в сарай и, едва завуч скрылся за калиткой, направился в свою комнату. И все те же мысли. Оставаться или бросить училище?..
— Алеша Левшин здесь живет? — донеслось из кухни.
— Его нет, барышня. Алексей в школе… — ответил дядя. — А вы его знакомая?
— Он мне очень нужен…
— В речной школе девочки тоже учатся?
— Я не из речной школы…
— А откуда вы его знаете?
— Мы с ним старые знакомые… Я жила в Серебрянке.
Алешка сразу узнал Таню. Он стоял, боясь шелохнуться. И в это время услышал, как дядя Иван сказал:
— Ну, ежели вы Алешу знаете по Серебрянке, так у меня еще один ваш знакомый живет — Николай Лопатин. Пройдите, барышня, в комнату, он там…
Алешка рванулся к окну. Надо выпрыгнуть на улицу. Но как, когда двойные рамы? Да и поздно. Даже не успеть залезть под кровать. И Алешка шагнул навстречу Тане. Он схватил ее за руку и так красноречиво приложил палец к губам, что она поняла одно: надо молчать и ничему не удивляться. А потом тихо сказал:
— Пойдем на улицу.
На
— Вы, барышня, Алешу не будете дожидаться?
— Мы его встретим у школы, — ответил за Таню Алешка и поспешил в сени.
Они вышли в сумерки зимнего вечера. Падал легкий снежок, уличные фонари слабо освещали поскрипывающий дощатый тротуар. Молча, словно прислушиваясь к собственным шагам, они свернули в безлюдный сквер.
— Ты как меня нашла?..
— По фуражке… Такие носят только из вашего училища. Прихожу в училище, спрашиваю тебя, а мне сказали, — нет такого. Вот дали адрес твоего дяди… Только почему вдруг Лопатин?
— Ты зачем приходила? — грубо оборвал Алешка. — Чего тебе надо?
Таня могла бы ему все рассказать. Как долго она его искала, как волновалась, не попал ли он в милицию… Хотя там в парке он ее обидел, но он же и защитил ее. Но теперь ничего этого Алешка не узнает…
Таня резко повернулась и пошла из сквера.
Алешка окликнул ее:
— Таня!..
Он еще не знал, зачем ее остановил. Просто ему не под силу стало молчать.
Она вернулась и спокойно сказала:
— Я слушаю.
Он молчал. Поймет ли она его? Не все ли равно. Пусть знает, как ему тяжело. И он заговорил зло и ожесточенно, словно Таня была виновата во всех его бедах.
— Алеша, я могу чем-нибудь помочь тебе?
Он вздохнул.
— Мы что-нибудь придумаем, только обещай мне, что ты никуда не уедешь.
Алешка молчал.
— Никуда, никуда… И приходи, когда захочешь. Я живу на углу против парка. Квартира пять.
Алешка возвращался домой с таким чувством, словно с него сняли большую тяжесть и кто-то разделил с ним его беду.
Еще с угла он увидел, огонь горит и на кухне, и в столовой, и в маленькой комнатушке. Это был верный признак, что все дома, а возможно, у дяди гости. Но дверь оказалась запертой. Алешка постучал. Никто не вышел. Он обошел дом, снова постучал в окно, — никто не откликнулся. Не угорели ли там? А может, ушли и забыли выключить свет? Алешка вернулся к крыльцу и просунул руку в потайное место, где обычно лежал ключ. Ключа не было. Что же делать? И в это время услышал скрип калитки. Алеша оглянулся и в темноте узнал дядю Ивана. Он шел, припадая на правую ногу.
— А я стучал, стучал, — сказал Алешка.
Дядя Иван молча достал ключ, открыл дверь и, войдя на кухню, устало присел на табуретку.
— Отблагодарил племяш! Нечего сказать, здорово отблагодарил.
— Что с ним? — с тревогой спросил Алешка. Колька как бы был частицей его самого и что бы с ним ни случилось, не могло не волновать Алешку.
— Убежал… С утра убежал. Как вечернюю почту принесли, я — к ящику. Смотрю, там письмо и еще записка. От него записка. Пишет, что в речной школе учиться не может, — одни двойки, да и не хочет и уезжает домой к бабке.