Приключения моряка Паганеля часть I - "Боцман и Паганель или Тайна полярного острова."

Гораль Владимир Владимирович

В назначенный срок корвет «Сенья» отшвартовался от скалистого причала тайного фьорда, развернулся на выход и покидая нас дал на прощанье два длинных и как показалось тревожных гудка. Наш работяга «Жуковск» остался в гордом одиночестве под нависающими скалами «Медвежьего крыла». Капитан через боцмана вызвал к себе в каюту старшину Толяныча где уже находились старший и второй помощники. Я же находился в прострации, вызванной, как нетрудно догадаться злой судьбой, столь бездарно и жестоко оборвавшей мои романтические отношения с юной принцессой Ленни Бьернсон. В душе моей звучали печальные, а порой и траурные мелодии в диапазоне от Полонеза Огинского до моцартовского Реквиема.

– «Die Leiden des jungen Werthers» –

услышал я за своей спиной. Такой хох дойч, без малейшего русского акцента мог выдать на судне только один человек. – «Невозможно без рыданий видеть страдания молодого Вертера» театрально закатив голубые зенки и воздев длани в направлении высших сил, продекламировал Эпельбаум. Мне же несмотря на терзающую душу вселенскую скорбь удалось выдать в ответ более талантливую тираду, в которой я не стесняясь в выражениях пожелал истинному арийцу противоестественного группового любовного экстаза с покойной Эльзой Кох, Евой Браун, а так же всей нацистской гоп компанией во главе с незабвенным Адди.

– «С Евочкой было бы не плохо под винцо – либер фрау мильх, а старичков-нациков прошу исключить – несексуальны-с, найн унд найн майн либэ юнге. Короче, страдалец, тебе пакет от предмета грёз». Рыжий протянул мне белый почтовый конверт, который был немедленно и судорожно схвачен. Конверт был кем то вскрыт и сиротски пуст. – «Издеваться, пёс! – взревел я с неожиданными для самого себя интонациями Иоанна Грозного, почуяв непреодолимое желание немедленно удавить кощунника. Обалдевший от такого нежданного проявления моего темперамента Геша, успокаивающе замахал руками. – „Тихо, тихо параноик, можно подумать его оскорбляют в лучших чувствах. Времени у неё не было послания писать, на корму во время отшвартовки прибежала запыхавшаяся, кричит – „Дущка, дущка, дай это Влади, здесь мой дом“. Адрес это её, понял, зелень подкильная, пишите письма“.

– „Парни, Толяныч до кубрика зовёт“ – окликнул нас один из матросов.

– „Дело такое, братва. Дело серьёзное, хотя и мутное“ – начал Семен Анатольевич. Даже не знаю, как начать. Данные такие – влип наш мастер капитально, да и мы с ним. Влезли мы всем трудовым экипажем в грязное дело – политика называется. Владлен, конечно больше знает, да не распространяется и правильно делает. А из того, что он мне выдал и я вам всего не скажу.

Для общей пользы, повысил он голос, перекрывая возникший было ропот среди матросов. Дуракам объяснять смысла не вижу, а умные сами допрут. Короче островок наш Медвежий не так прост, с начинкой говорят островок. Когда мы под этим скалистым крылышком оказались, что первое в голову пришло? Шхера эта секретная, ни на наших, ни на их картах не обозначенная. Вопрос – зачем норги нас сюда затащили, зачем шхеру эту нам засветили? Вопрос без ответа, пока. Дальше – Владлен показал ночные показания донника, походу подлодка под нами прошла и подлодка не маленькая. Чья не известно. Одно ясно – под островом есть что-то вроде тайной базы».

Эта фраза Семёна произвела на кубрик сильное впечатление. Лица матросов выражали одновременно изумление, испуг и растерянность. – «Правильно понимаете, братва», понизив голос, продолжил старшина. «На данный момент тухлое наше дело. Нас вписали, как выражаются бывалые люди, в блудняк, чужую игру. Каждый год на морях-океанах исчезают без следа сотни малых и десятки больших судов. Не хочу вас стращать, но исчезни наш „Титаник“ вместе с экипажем, это будет наше личное горе и наших близких. Мировой сенсации не последует».

В этот момент наступившей напряжённой тишины поднялся, сидевший у выхода на ступеньках трапа непривычно серьёзный Эпельбаум:«Толяныч, до меня только сейчас дошло, в свете новых обстоятельств, как

говорится. Мы когда с викингами праздновали, то Йорик Скелет перебрал шибко и когда я его спать укладывал вроде как бредить начал и какие то Сказки братьев Гримм понёс. Нёс то он по немецки, так что кроме меня никто и не понял. Говорил, что Медвежий не просто остров, а вроде как пирог с сюрпризной начинкой, вроде того, что норвежки с корабля преподнесли. Они в пирог монету серебряную запекли на удачу, так я чуть зуб не сломал об неё. Вот Йорик и хихикал, мол кто Медвежий пирог укусить пожелает, тот зубы и обломает. И главное, что он выдал, мол в пироге этом хитрые мышки завелись и норки в нём прогрызли, чтобы воздухом вольным дышать».

– «Спасибо, Гена»- кивнул старшина – «Как говорится ценная информация к размышлению. Кстати она подтверждает кое какие уже имеющиеся данные в этом ребусе. Значит так братва, шутки за борт».

Мы все здесь служили и все военнообязанные, поэтому по распоряжению капитана на судне объявляется особое положение. Единственный выход для нас действовать быстро, решительно и с такой наглостью на которую способно только наше русопятое войско. Думаю последнего они (при слове ОНИ Толяныч направил указательный палец вниз) ожидают меньше всего. Они опасны, пока в тени. Если удастся их засветить, хотя бы частично, то зачищать нас для них уже не будет иметь смысла, а банальной местью эти серьёзные ребята не занимаются.

«Дальше: ни водолазов, ни снаряжения у нас нет и поэтому вниз», старшина опять ткнул пальцем в сторону палубы, «вниз мы не пойдём. Мы пойдём вверх, „мышиные норки“ искать, озадачил он собравшихся. В общем так, братва – по случаю особого положения властью данной мне капитаном объявляю общий аврал по судну».

Глава 14. «Альпинисты»

Избитое выражение – «рояль в кустах», но, как говорят в Одессе – «Я вам скажу из жизни».Cамое странное, что этот пресловутый рояль и в самом деле оказывался (почти всегда) в нужном месте и в нужное время в наиболее критические моменты моей не бедной на не скучные события жизни. Первое, что пришло в голову, после заявления старшины о том, что он предлагает штурмовать отвесные скалы Медвежьего крыла, это вопрос – «Как?» Можно на автомате ответить – «Каком к верху» и это таки будет ответ, но ответ не серьёзный и не по делу. Дело же у нас было серьёзней некуда, поскольку речь шла о наших родных и любимых морских задницах, а они нам «были дороги, как память».

Старшина Семён Анатольевич и наш общий друг Бронислав Устинович, призвав в помощники мою незаменимую персону, все мы вместе направились в «Закрома Родины» – легендарную каптёрку под полубаком(носовой надстройкой) Это была каптёрка боцмана Друзя. Об этом скромном складском помещении на судне ходили легенды. Кроме пошлого «Закрома Родины». его так же называли «Пещерой Али Бабы». Между тем на этом маленьком складе никогда не было ничего лишнего, было лишь то, что могло вдруг срочно понадобится причём случайным и самым непредсказуемым образом.

Это был какой то мистический промысел(извините за каламбур) Ну по какому скажите странному совпадению заядлый альпинист старшина Толяныч перед самым отходом в рейс за громкую игру на гитаре был изгнан сварливой хозяйкой из съёмной квартиры вместе со старым рюкзаком и двумя пятидесяти килограммовыми баулами с новым альпинистским снаряжением, купленным буквально за сутки до этого. Снаряжение было заграничным и баснословно дорогим. Толяныч заказал его ещё год назад у одного крутого фарцовщика с крутыми же связями на чёрном рынке. По слухам старшина отдал за него стоимость половины Жигулей популярной тогда пятой модели в экспортной комплектации.