Приключения, почерпнутые из моря житейского
Шрифт:
Иоганн обратил особенное внимание на немецкую работу стола и распространился, рассматривая его со всех сторон и выдвигая ящики, о немецкой аккуратности.
– Что, хорош стол? – спросил магнат.
– О! – произнес Иоганн, приподняв отвислую губу.
– Ну, понюхай его и ступай выбирать все из кареты; да скорее мне одеваться!
– Нельзя же все вдруг, mein Herr [169] ; надо все по порядку сделать, langsam und sch?n [170] .
– Ну, ну, ну, готс-доннер-веттер! [171] – прикрикнул магнат Волобуж, раскинувшись на диване. – А ты, как бишь тебя?
– Андре.
– Андре, скажи, чтоб подали обедать, да мне нужна коляска на английских рессорах, да билет в театр, в собрание или в клуб, повсюду, где только можно убивать время позволительным образом. Слышишь?
– Слушаю.
– Ну, ступай!… Я для скуки и уединения не создан, – продолжал про себя Волобуж, садясь обедать, – я и есть один не могу… Подай шампанского!… И пить один не могу!… Кругом тишина и спокойствие! очень весело: слышно, как собственный рот жует, а нос сопит!… Иоганн, убирай!… Роскошь, а не жизнь! блаженство посреди мук, волнений, треволнений, громов и молний!… Итак, я вступаю в новый свет, как Колумб… Знакомлюсь с московскими дикарями… они, говорят, народ гостеприимный, любят и уважают всех иноземных пришельцев и мимошельцев, скитающихся мудрецов и бродящих артистов и художников. Иоганн! Готово?
[171] Черт побери! (нем)
Langsam und sch?n Иоганн привел все в порядок, подал барину одеваться, проводил его до коляски, сказал по-немецки: «господь с вами!» – и пошел совершенствовать устроенный порядок, перекладывать и переставлять вещи с места на место, всматриваться и вглядываться, действительно ли всё на месте и нет ли какого-нибудь упущения.
Магнат Волобуж отправился в театр и был вполне доволен тем впечатлением, которое произвело первое его появление в публике.
Взоры дам из лож сосредоточились на новое замечательное лицо, как лучи к фокусу зажигательного стекла.
– Это лучшие проводники ко всем земным благам, – говорил Волобуж почти вслух, обводя зрительную трубку по рядам лож. – Очень, очень милы! Прелесть! право, я ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Вене, ни в одной из европейских столиц не видал таких хорошеньких!…
– Вы, без сомнения, путешественник? – спросил его сосед, отжилой петиметр [172] , которого взоры также блуждали по бенуару и бельэтажу, а улыбка проявляла внутреннее довольствие, что весь Олимп театра не сводил с него глаз.
[172] Щеголь (франц.).
– Я путешественник, – отвечал Волобуж, – и удивляюсь необыкновенной красоте здешних дам. Совершенно особенный тип! Тип оригинальный, какого я не видал в целой Европе!… Ah! реr mai fе! [173] Я не нагляжусь!
– Нам очень лестно это слышать; но вы изменяете вашим соотечественницам.
– Goddem! my heart goes pitt-a-patt! [174]
– Вы англичанин?
– Gott bewahre! [175]
[173] Ах, честное слово (итал.).
[174] Черт возьми! Мое сердце трепещет! (англ.).
[175] Боже сохрани (нем.).
– Немец?
– И того меньше; я маджар.
– Ах, я что-то слышал; не вы ли ездили для исследования языка мещеряков?.
– Нисколько.
– Говорят, что мещера и маджары составляли одно племя?
– Кажется; но мои. предки происходят от славян.
– От славян? О, так недаром вам нравится русская красота.
– Родная! Не могу не восхищаться! Что за энергия во взорах, в чертах!…
– Посмотрите на даму в золотой наколке, во второй ложе.
– Ах, не отвлекайте меня от всех к одной; я не могу ни одной отдать предпочтения: каждая – красавица в своем роде.
– Помилуйте, посмотрите, какие рожи сидят в третьей ложе.
– Рожи? Что вы это! Вы, верно, присмотрелись к красоте наших дам, или ваш вкус односторонен, или у вас мода на какую-нибудь условную форму лица?… А эта дама кто такая?
– Это Нильская.
Поднявшаяся занавесь прервала разговор. По окончании театра собеседники расстались знакомцами.
– С этим приятелем не далеко уйдешь, – сказал магнат Волобуж, садясь в свой экипаж, – это, кажется, сам ищейная собака.
На другой день поутру Андре явился с билетом для входа и Московский музей.
– Музей редко открывается, и трудно достать билет, – сказал он, – но я на ваше имя выпросил у самого генерала, директора.
– Это умно; так ты покажешь мне его, я лично хочу поблагодарить за это одолжение.
В оружейной палате был общий впуск, и потому Андре с трудом провел магната сквозь непроходимые толпы народа к восковой фигуре ливонского рыцаря на коне.
– Фу, дурак, куда меня завел?… Ну, говори, кто это такой?
– Это? это древний герой.
– Как его зовут?
– Вот я спрошу.
И Андре спросил у стоявшего подле фигуры солдата, как зовут этого человека, что на коне?
– Какой человек, это богатырь, – отвечал солдат.
– С кем же он воевал? И этого не знаешь? – спросил Волобуж.
– Нет, знаю, мосьё, он воевал с татарами, – отвечал Андре, отскочив от какого-то господина, который остановился подле и смотрел на проходящие толпы.
– Это кто?
– Это один из вельмож московских, – тихо отвечал Андре.
– А, прекрасно! – сказал магнат, подходя к довольно плотному барину с спесивой наружностью. – Извините меня, если я вас обеспокою вопросом.
– Что прикажете?
– Я путешественник… Тут столько любопытного, но никто не может мне объяснить… Мне желательно знать, кто этот русской рыцарь на коне?
– Вы путешественник? – сказал барин, не обращая внимания на вопрос, – о, так вам надо познакомиться с директором… Я сам ищу его, но сквозь эти толпы не продерешься… Пойдемте вместе… Вы недавно приехали в Россию?
– Очень недавно, вчера.
– Откуда?
– Как вам сказать… я кружу по целому миру; любопытство видеть Россию завлекло меня на край света.