Приключения славянки: Цветок Безвременник
Шрифт:
Варс тяжко вздохнул и нехотя переменил тему.
– Говорить-то говорит, да всё не по делу.
– Чего же говорит?
– Да жалуется в основном, то друг на друга, то… неважно, в общем, – махнул крылом филин.
– А про нашего таинственного друга никто ничего не знает, выходит?
Варс только отрицательно покачал головой.
– А с Трутом зря ты так. Он ведь очень предан тебе.
– Ага, предан. А знаешь, почему предан? Потому что боится! А раз боится, значит, дорожит своей шкурой. А раз дорожит своей шкурой – сто раз подумает, прежде чем мне дорожку перебегать!
– Слабых волею страх подчиняет,
– Я и не забываю, только это не про ауку. Или неужто ты думаешь, умник, что Трут всё-таки посмеет выступить против меня?
Птица неопределённо пожала плечами.
– Нет, это вряд ли, – ответила я за него. – Если только…
– Что? – заинтересованно спросил Варс.
– Неважно. И вообще, прекрати читать мне мораль!
Варсонофий так и раскрыл клюв от удивления. Ну да, раз я так сказала, значит, читал.
***
Сдаётся мне, всё-таки посмел он выступить против меня, да только не по своей доброй воле, а по чьей-то очень сильной и чересчур охочей до власти. И думается мне, что я всё же знаю этого подлеца и негодяя, точнее, негодяйку. Но Варсу это я пока говорить не буду, сама всё проверю. Да и не поверит он, что всё это дело рук моей сестрицы любимой. Хотя-а-а… Нет, она это, руку даю на отсечение! Естественно, не свою, ещё чего!
Филин тем временем насупил и без того кустистые брови и, обиженно клацнув клювом, замолчал. Ненавижу, когда он своим угрюмым молчанием заставляет меня чувствовать себя неправой. «Как скажешь, Морана, последнее слово за тобой, ты же у нас богиня! Но учти, в случае чего и последствия за твои упрямство, заносчивость и самоуверенность тоже лягут на тебя и будут камнем болтаться на твоей шее». Да, именно это сейчас и означало его простое «клац-клац».
Ну и пусть, всё равно извинений в свой адрес он от меня не услышит.
– Так, хватит выяснять, кто прав, а кто старается казаться правым! Пора за дело! – я хлопнула в ладони, тем самым показывая, что на этом наша милая беседа закончена. – Я ухожу, вернусь на заре пятого дня.
Я уверенно поднялась из-за стола и подошла к сундуку. Так-так-так, что тут у нас? Н-да, надеть, как всегда, нечего, – пришла я к любимому всеми женщинами выводу, вытряхнув платья, юбки и сарафаны на лавку. Прищурив левый глаз, правый я всё же положила на тёмно-синее аксамитовое платье, понизу расшитое золотой нитью. Ничего лишнего, простой растительный орнамент вился по подолу, да немного жемчуга, совсем чуть-чуть горностаевого меха на рукавах, в общем – просто и со вкусом.
Надев платье поверх тонкой льняной рубахи, я аккуратно убрала густые чёрные волосы в тугую косу, вплетая туда жемчужные нити, накинула на плечи тёплый, на меху серо-голубой бархатный плащ с обильной узорной вышивкой. На ногах уже красовались яркие кожаные сапожки на мягкой подошве, также расшитые цветными нитками и речным жемчугом. Повертелась довольная, наслаждаясь великолепием наряда. Ах, что за краса, что за дева!
Моровая дева.
А с виду и не скажешь…
– Ну? Как я тебе? – сияя улыбкой, спросила я у Варса.
– Хороша! Только куда это ты так вырядилась на ночь глядя? К морунам на посиделки?
– Да ну тебя! Ещё бы я ради них старалась! Неужели я не могу ходить на работу как на
– Венец надень! И солидно, и шишку прикрывает, а то ишь как в темноте светится! – съехидничал Варсонофий.
– Точно! – порывшись в резной шкатулке, я извлекла кожаный обруч, обтянутый паволокой и богато украшенный бусами и вышивкой. Надела его вместе с височными кольцами, тихонько позвякивающими крупными бусинами.
Теперь точно всё! Я взяла в руки еловую ветку и, кивнув на прощание незаменимому, но вредному советнику, рассыпалась в снежную пыль, умчавшись далеко на север Заповедного Бора, в холодные Железные Горы, поросшие чёрными вековыми соснами.
***
На склоны ступенчатых гранитных скал медленно опускались вечерние холодные сумерки, заботливо окутывая всё вокруг своим лиловым плащом. Я взглянула на небо, одним взмахом ресниц заволокла его тёмными снежными облаками, и они стали медленно разбредаться по просторному куполу небес. Ещё мгновение – и на западе скрылся последний пурпурный отблеск заходящего солнца. Мир погрузился во мрак зимней ночи.
Я неспешно прошлась по скрипучему снегу горного уступа, поочерёдно касаясь кряжистых стволов стариков-сосен. Ласково проводила ладонью по грубой потрескавшейся коре, ощущая пальцами каждый глубокий застарелый или недавно появившийся шрам, нанесённый жестокими зимними ветрами и морозами, да неумолимым жаром летнего солнца.
«Вы многое повидали, многое пережили, но не преклонились ни перед чем, ни перед кем. Не страшила вас ни скудная, твёрдая как камень земля, ни равнодушное синее небо, скупое на обильные питательные дожди. Молчаливые и величественные, взираете вы с неприступной высоты крутых склонов одинаково равнодушно на все дела людские, добрые и злые, на поступки доблестные и подлые, на речи льстивые и праведные, на взгляды завистливые и искренние, на чувства истинные и лживые, на вражду и злобу, на дружбу и предательство, на любовь и ненависть… Всё повидали вы на веку своём, и всё пережили».
Я вновь подняла глаза к небу, такому низкому, что казалось, будто узловатые натруженные руки-сучья сосен цеплялись скрюченными пальцами за мягкие податливые бока сизых туч, заставляя их плыть по тёмному морю небосвода ещё медленнее, ещё неторопливее. Да и куда спешить? В этом месте время ничто, оно не имеет границ и условностей. В этом далёком безлюдном краю оно практически остановилось, да оно здесь и не важно. Зачем оно здесь? Для кого? Здесь некому вести подсчёт прожитых дней, веков… Ведь единственные жители этого края – горы да потрескавшиеся древние как мир сосны. И что бы ни происходило там, внизу, здесь будет всё, как и сотни лет назад…
Не поворачивая головы, я ощутила, как за моим левым плечом, отделившись от монолитной тени горного массива, появился чёрный сгорбленный силуэт. Сделав полшага навстречу мне, он неуверенно замер.
– Здравствуй, Морана, – могильным холодом прошелестела тень. – Не ожидал тебя здесь встретить. Снова.
– Отчего же? Это ведь и мой край тоже, – не поворачиваясь к собеседнику, произнесла я, сделав ударение на слове «мой» и даже не подумав отвечать приветствием на его слова. Слишком много чести. Да и не желаю я ему здоровья, раз на то пошло.