Приключения славянки: Цветок Безвременник
Шрифт:
Так что все мои капризы – это всего лишь капризы, а долг – дело святое. И это прекрасно понимали все: и я, и Трут, и Варсонофий – мой умный незаменимый советник-филин, который всегда рассуждал здраво и по делу. Хотя всё же и он порой вёл себя просто как зазнавшаяся, вредная и чересчур капризная птица! Как раз под стать мне, и всё-таки капризы – исключительно женская привилегия. Но, как говорится, дурной пример заразителен. А ещё на звание умнейшей и справедливейшей птицы претендует!
– Так что, будешь ягодку?
– Нам пора.
– Пора так пора, – не стала спорить на этот раз я и встала из-за стола, сладко потянувшись. – Трут, подай-ка кожух мой овчинный!
–
– Что так? – поинтересовалась я.
– Солиднее так, – глубокомысленно изрёк тот и перелетел на стол.
Я молча пожала плечами: советник, что с него взять? Ему ведь по статусу советы давать положено! Я же не видела особого смысла красоваться перед сестрой: лучше уж на деле покажу ей, чего стою.
Трут же послушно поднёс мне полушубок и небольшой ларец с украшениями, из которого я выудила любимый серебряный обруч и перстни.
– Ну, теперь что скажешь? – поинтересовалась я у филина, поправляя длинные иссиня-чёрные волосы.
– В самый раз.
– Тогда в путь! Трут, посвети, – приказала я и проследовала за аукой к выходу из лесной избушки. – Что ж, как увидишь поутру глубокие сугробы снега (а я мелочиться не люблю), знай: зима окончательно вступила в свои права. Это я тебе как мастер своего дела говорю! – улыбнулась я Труту и, повернувшись, гордо ступила сапогами прямо… в болотную грязь.
***
– У-у-у, гадство! – взревела я, оттирая запачканный сапог о мох. – Терпеть не могу грязь, лужи, сырость осеннюю, фу! Терпеть не могу осень! И болота тоже терпеть не могу! – оглядевшись, буркнула я. – Как же я устала! Поскорей бы домой вернуться. Не могу я уже тут! – продолжала я ныть, напрочь позабыв, как совсем недавно радовалась тишине и покою в глуши, в лесной избушке.
Варсонофий же истуканом сидел на ближайшей осине и терпеливо ждал, когда я нажалуюсь всласть.
– И угораздило же крыше протечь именно в моём крыле! Нет чтобы у Лучезара или Сеньки… Ну у Лельки, в конце-то концов! Ведь нет же! Почему-то именно мне, мне приходится скитаться по чужим избам, пока мои милые сёстры и братец наслаждаются домашним уютом и теплом! Ну почему? Почему?! – С досады я даже пнула ствол дерева, на котором восседал мой рассудительный и спокойный советничек. С веток на меня прыснули тяжёлые осенние капли. – Это несправедливо! Они, наверное, сговорились все трое против меня. Ну почему? Почему?
Варс по-прежнему был нем, даже ухом не повёл. Видимо, решил, что это был риторический вопрос.
– Тьфу, и кто только назначил встречу в такую пору?!
– Вы, моя госпожа, – наконец, язвительно подал голос советник.
А вот это как раз-таки был риторический вопрос.
Я уничтожающим взглядом посмотрела на пернатого, но это его ничуть не смутило. За долгие годы верной службы богине Зимы вряд ли вообще остались вещи, способные смутить Варса.
Философски рассудив, что ворчать дальше смыла нет, я решила перейти к деловому тону.
– Так, по такой грязище пешком я никуда идти не намерена!
И с этими словами я обернулась небольшой проворной галкой. Сделала круг над лесом, разминая крылья, а затем взяла курс на северо-запад, в Глухой Ельник.
***
На пожухлую, чёрную в ночном мраке траву я ступила уже своими ногами. Подняла глаза к небу, вдохнула полной грудью такой родной, пропитанный волшебством аромат любимого времени. Ночь… Сколько были и небыли связано с тобой? Сколько тайн укрывает твой непроницаемый чёрный плащ? Сколько загадок хранят
Я иронично улыбнулась. Кого-то она пугает, а я вижу в ней спасение, покой, гармонию. Она прекрасна и загадочна, как редкий чёрный тюльпан, затесавшийся в стайку анютиных глазок. Она величественна и хрустально-хрупка, как самое чудесное видение. Она – томная красавица с грацией чёрной кошки. Она переменчива, капризна, то жарка, то холодна, как истинная женщина. Она – разная. И в этом мы с ней похожи…
К примеру, сегодня она была тёплая, ясная, по-летнему пряная. По тёмному лесу невесомо гулял мягкий осенний ветерок, перебирая, как струны на гуслях, сухие стебли высокой травы. Вверху едва качались уже почти оголённые ветви деревьев. То тут, то там раздавался лёгкий шорох листвы и сухих былинок, – это разбегались в разные стороны почему-то ещё не впавшие в спячку лесавки 8 . Они любопытно сверкали янтарными глазёнками и что-то тихо шуршали друг дружке. Однако, несмотря на их копошение, вокруг было тихо и по-волшебному загадочно. Остальная нечисть давно расползлась по нормам, затаилась в укромных местах до поры до времени. Послышалось протяжное, гнусавое «кау» выпи в звёздной вышине, от чего в душу закралась лёгкая печаль по уже прошедшему жаркому лету…
8
Лесавки – лесные духи. Они очень маленькие, серенькие, похожи на ежей. Обитают в прошлогодней листве, бодрствуя с конца лета до середины осени. Всё это время веселятся, водят хороводы, поднимают листву, шелестят, шебуршат, копошатся всласть. Натрудятся, умаются, а потом дрыхнут всю зиму, пока некоторые работают.
Даже мне немного взгрустнулось. Мне будет не хватать вас, лучезарные солнечные дни!
Хотя, если честно, тут грустить-то грех, ибо осень нынче была благосклонно тепла. Авсения на славу постаралась продлить прелесть всеми любимого времени года, и сейчас в воздухе явственно чувствовалась мягкая длань божественной особы. Именно поэтому-то самые распоследние жить 9 и нежить отчаянно и надрывно радовались данному взаймы сроку напоследок. Но не всех обманешь, не всех подкупишь недолговечным и таким обманчивым теплом, и, несмотря на ласковые (пока что) осенние деньки, многие благоразумные лесные жители уже предусмотрительно разбрелись по норам и залегли в спячку, наверняка чувствуя в воздухе пока ещё невесомое, но всё же неумолимое приближение зимних морозов… А я, как старшая и заботливая сестра, постаралась дополнить картину и напомнить о себе, пуская временами по лесу пронизывающий холодок неизбежной зимы.
9
Жить – всё живое, принадлежащее к миру живых, в отличие от нежити.
Я недовольно отметила про себя все проделки сестрицы, направленные исключительно во славу себе любимой. «М-да, расщедрилась Авсения, гадюка хитрая! В народе её и так почитали, так нет же, всё ей мало! Ну ничего, ничего, посмотрю я сегодня на её божественное выражение лица, когда Жезл мне передать попрошу. И пусть только запротивится: увидим тогда, кто из нас двоих старше и сильней», – злорадно думала я, изучая пустынную лесную прогалину.
– Варс, а мы точно на нужную полянку приземлились? – поинтересовалась я, оглядываясь на советника.