Приключения суперсыщика Калле Блумквиста
Шрифт:
Но Ева Лотта не стала этого делать, и трех desperados ожидал колоссальный успех. Дядя Эйнар отломил ветку белой сирени и с глубоким поклоном преподнес ее Еве Лотте. Остальная часть программы прошла на менее высоком уровне, но номер клоуна произвел сильное впечатление, и песенка Евы Лотты тоже. Вообще-то ведь песенки в цирке не распевают, но надо было чем-то заполнить программу. И Ева Лотта сама сочинила ее. Речь в песенке в основном шла о дяде Эйнаре.
– Но, Ева Лотта, – сказала ей мама, когда девочка кончила петь, – нельзя быть такой язвой, когда речь идет о старших.
– Когда
Когда представление окончилось, фру Лисандер пригласила всю труппу и гостей в беседку на чашку кофе. Бакалейщик Блумквист и пекарь Лисандер частенько сиживали по вечерам в этой беседке, рассуждая о политике. Иногда они рассказывали разные истории, и тогда Ева Лотта, Калле и Андерс тоже присаживались на скамейку и слушали.
– Неужели сегодня на всех чашках ручки целы? – удивился пекарь. – Должно быть, настал конец света! Что с тобой, милая Миа? – спросил он, бросив ласковый взгляд на жену. – Наверно, у тебя сегодня было столько дел, что ты не успела отломать хотя бы несколько ручек?
Фру Лисандер беззаботно рассмеялась и пригласила фру Блумквист отведать кусочек бисквита. Пекарь погрузил свою дородную фигуру в садовое кресло и бросил испытующий взгляд на кузена жены.
– И не скучно тебе, Эйнар, слоняться без дела? – поинтересовался он.
– Я не жалуюсь, – ответил дядя Эйнар. – Я вполне могу обойтись без работы. Хотелось бы только, чтобы сон был получше.
– Хочешь снотворного? – предложила фру Лисандер. – У меня еще остались порошки с тех пор, как у меня болела рука и мне прописал их доктор.
– А по мне, работа – лучше всякого снотворного, – сказал пекарь. – Встань-ка завтра в четыре утра и помоги мне печь хлеб. Гарантирую, следующую ночь будешь спать как убитый!
– Спасибо, я предпочитаю снотворное, – сказал дядя Эйнар.
Великий сыщик Калле Блумквист, сидя рядом со своей мамой по другую сторону стола, подумал: «Лучший способ заснуть – спокойно лежать в своей постели. А если шатаешься всю ночь напролет, то, верно, не удивительно, если не можешь сомкнуть глаз. Но если дядя Эйнар примет снотворное, то, пожалуй, угомонится».
Андерс и Ева Лотта уже выпили кофе. Сидя на лужайке перед беседкой, они дули в травинки, страшно радуясь жутким пронзительным звукам, которые им удавалось извлечь оттуда. Калле, знавший, что он – непревзойденный мастер свистеть в травинки, только было собрался присоединиться к ним, как вдруг в голову ему пришла идея. Светлая и просто гениальная идея, достойная суперсыщика. Он утвердительно кивнул головой: «Да, да, именно так и должно быть!»
Он вскочил, сорвал травинку, подул в нее, и в воздухе разнеслись пронзительные и ликующие звуки фанфар.
Конечно, затея была не без риска. Но знаменитый сыщик должен идти на риск. А не хочешь – выбей из головы мысль о профессии сыщика и стань продавцом горячих сосисок или кем-то еще в этом роде. Калле не боялся, нет. Но затея была волнующей и напряженной, жутко напряженной.
Он завел будильник на два часа ночи. Два часа
Прежде чем залезть в кровать, Калле бросил последний взгляд в окно. Белые шторы в окне напротив тихо колыхались от ночного ветерка. Там, в комнате, дядя Эйнар. Может, он только что принял снотворное и лег спать. Калле, волнуясь, потирал руки. Это будет вовсе не трудно. Много-много раз Ева Лотта, он и Андерс пользовались пожарной лестницей. Последний раз весной, когда на чердаке у Евы Лотты устроили разбойничью пещеру. А уж если дядя Эйнар может вылезти из окна, то Калле сумеет туда влезть!
– Итак, в два часа ночи, клянусь жизнью!
Калле залез в постель и мигом уснул. Спал он неспокойно, и ему снилось, что дядя Эйнар гонится за ним по саду пекаря. Калле мчался изо всех сил, но дядя Эйнар догонял его. В конце концов, крепко схватив Калле за шиворот, он спросил:
«– Разве ты не знаешь, что у всех сыщиков должны быть крепко привязаны к хвосту жестянки, чтобы издали было слышно, когда они идут?
– Да, но у меня ведь нет хвоста, – защищался несчастный Калле.
– О, пустая болтовня, он у тебя, ясное дело, есть! А это, по-твоему, что такое?
И когда Калле посмотрел, он увидел, что у него точь-в-точь такой же хвост, как у Туссе.
– Вот так, – сказал дядя Эйнар, привязав ему к хвосту жестянку.
Калле несколько раз подпрыгнул, и жестянка ужасающе задребезжала. Он был так несчастен, что чуть не заплакал. Что скажут Андерс и Ева Лотта, когда он явится в таком виде, с дребезжащей жестянкой на хвосте? Никогда больше не доведется ему играть с ними. Никто, верно, не захочет водиться с тем, от кого исходит такой страшный шум. Но тут вдруг рядом оказались Андерс и Ева Лотта; они смеялись над ним.
– Так всегда бывает с сыщиками, – сказал Андерс.
– Правда, что у всех сыщиков жестянка на хвосте? – простонал Калле.
– Абсолютная правда, – ответил Андерс. – Таков закон.
Ева Лотта закрыла уши руками.
– Черт побери, как ты гремишь, – сказала она».
Калле должен был признаться, что такого просто невыносимого шума он никогда не слышал. Звон, грохот, дребезжание…
Калле проснулся. Будильник – ой, как громко он звонит! Калле поспешил выключить его. И в этот миг он проснулся окончательно. Боже мой, никакого хвоста у него нет! Сколько в мире такого, за что надо быть благодарным! А теперь – скорее за дело!