Приключения тележки
Шрифт:
— Вот хорошо! Вот здорово! — возликовал Безимени.
— Но ты не спеши, только тогда сунь эту бумагу дворничихе в нос, когда она и вправду вздумает убрать тележку! — с легким злорадством подмигнула Аги.
— Беда! — сказал Безимени. — Кто-то подглядел, видно, что ты У меня была, потому что дворничиха треплет об этом по всему дому да еще говорит, что ты и к другим захаживаешь.
— Пусть языки почешут! — передернула плечами Аги. — Разве им помешаешь?… Что это у тебя — газета с твоим портретом?
Безимени с облегчением отметил,
— Куда это ты собралась?
— Старый пес берет меня в помощь, — ответила Аги. — Надо на машине привезти вещи со станции, их должны доставить туда из его имения… Ух ты! Что это?
Из дальней комнаты — через гостиную и переднюю — пробился шум отчаянной ссоры.
Безимени бросился вслед за девушкой в переднюю, чтобы уяснить себе суть происходящего.
Стеклянная дверь, ведущая в комнаты, были приоткрыта. Через щель слышен был бы любой шепот, а уж истошный визг артистки и подавно:
— Остаешься? Или между нами все кончено! Остаешься? Или все кончено! Я желаю, чтобы ты остался!
— Значит, мне нужно повторить, ангел мой? Все необходимое для кухни ты получишь, не о том речь. Но мой управляющий с ящиками и пакетами ожидает меня на станции, и любой фининспектор, полицейский, железнодорожник может обнаружить, что товары, которые он сторожит там, запрещены, что они с черного рынка. Ты хочешь засадить меня? — Голос домовладельца молил о пощаде.
— Да! Хотя бы и засадить! — визжала артистка. — Настоящие любовники ради женщин воровали, обманывали, шли на каторгу, на виселицу! А ты, надев шубу, уже ни за что не сбросишь ее ради меня. Сам же так и сказал, когда я принимала ванну.
— Ну-ну, ангел мой! Ну, сказал глупость. Беру свои слова обратно. Истинную причину ты уже знаешь. И не пей ты с самого утра! Ведь больна будешь. Лучше ляг, отдохни. А я еще до вечера вернусь с вещами. До свидания, малютка!
— Прощай навсегда. И не возвращайся! — несся вслед домовладельцу хриплый от злобы, табака и вина голос артистки.
И тут произошел следующий совершенно несообразный эпизод.
Передняя имела форму буквы L, в нее выходили еще две двери: одна, в конце короткого крыла, — в коридор, другая, посередине длинного крыла, — на кухню.
Аги, мгновенно сориентировавшись, толкнула Безимени к двери в коридор — словно только что впустила его или, наоборот, выпустила, — а сама поспешила навстречу хозяину дома, который направился прямо в кухню.
И тут домовладелец, который увидел Аги, но не заметил Безимени, недвусмысленно, даже вполне интимно шлепнул горничную по круглому ее задику:
— Едем, Агица, детка. Она сама придет в себя. Пройдем через кухню. Вера ляжет спать.
И они — горничная впереди, домовладелец за ней — вышли через кухню.
Безимени застыл в передней, потрясенный и уязвленный в самое сердце.
Он успел еще увидеть отчетливо, что милая его возлюбленная, его невеста
Ему представилось вдруг божественно прекрасное, хотя и потерявшее свежесть от краски, бесконечных ночных бдений и кутежей лицо Веры Амурски; он невольно сравнил артистку с курносой, свеженькой девятнадцатилетней ее горничной… И этот старый потаскун… и они вдвоем катят сейчас на станцию… хотя артистка истерически молит своего любовника остаться подле нее…
Нужны ли пояснения к столь отчетливым кинокадрам?
Однако обивщику не удалось даже прийти в себя от потрясения.
Дверь из комнаты распахнулась, и в ней появилась артистка, прямо перед ним, лицом к лицу.
Непрошеное, непредвиденное свидание
Обивщик мебели понятия не имел об истории Монны Ванны. Иначе она непременно связалась бы в его мозгу с возмущением и тупой растерянностью, какие овладели им при виде артистки в распахнутом купальном халате, неожиданно возникшей перед ним. Она даже не поспешила запахнуть свое одеяние. Дивный стан ее сильно покачивался на прекрасных ногах.
— Ну и ну! — с недоумением уставилась она на Безимени. — Вас здесь оставили? И Аги здесь?! Аги! Аги! Аги!
— Понапрасну ее зовете! Аги силком увез с собою его милость! — с нескрываемой горечью поведал артистке Безимени.
Вера Амурски смерила обивщика мебели пристальным взглядом, тщетно пытаясь собраться с мыслями, понять ситуацию. Наконец жестокое злорадство сверкнуло в ее глазах, и она расхохоталась.
— Ха-ха-ха! Вас направили ко мне посланцем мира? Ха-ха-ха! Недурно! Повесьте же пальто на вешалку и войдите!
Указательным пальцем артистка ткнула в воздух по направлению к вешалке. Затем, словно кнутиком, взмахнула пальцем над головой, указывая назад.
И, повернувшись, ушла в комнату.
У Яноша каждая клеточка трепетала желанием немедля выбежать из этой квартиры и пуститься вдогонку за своей Аги и его милостью домохозяином. Не посмотреть ни на бога, ни на человека, ни на собственные интересы… пришибить насмерть и девку подлую, и старого кобеля!
Вместо этого он послушно, словно кукла, стянул с себя пальто. Затем, как ручной, домашний пес, поплелся в комнату с иллюстрированной газетой в руке.
Вера Амурски уже полулежала на кушетке. Перед ней стоял стол на колесиках, уставленный изысканными яствами: там была икра, калачи, мед, фруктовый сок, масло, сливки и еще всякая всячина.
— Прошу! Угощайтесь! Вы позавтракали? Нет еще? Садитесь вот туда. Покажите газету. Это вы здесь?
Из посыпавшихся на него градом вопросов и указаний Безимени уловил сперва лишь одно и сел. В голове слабо забрезжило: в самом деле, время идет к полудню, а у него еще маковой росинки во рту не было, вчерашняя выпивка испортила ему желудок.