Приключения Тома Бомбадила и другие истории

Толкин Джон Рональд Руэл

Теперь не на шутку встревожилась кобыла. «Хотела бы я знать, кто потащит домой этот тяжелый хлам»,— подумала она и при этом устремила такой печальный и долгий взгляд на мешки и ларцы, что фермер сразу понял, куда она клонит.

— Не беспокойся, девочка, — сказал он. — Мы заставим старого червя везти поклажу.

— Смилуйся, мастер! — взмолился дракон, невольно подслушавший его слова, — он как раз вышел из пещеры в третий раз, таща самый тяжелый груз: множество драгоценных камней переливалось всеми цветами радуги. — Смилуйся, мастер! Тащить весь этот груз для меня равносильно смерти. А если добавить еще мешок, то мне при

всем желании не справиться, даже если ты убьешь меня.

— Значит, там еще что-то осталось?

— Да, ровно столько, чтобы обеспечить мне приличное существование.

Самое удивительное, что дракон говорил почти искренне и, как показали дальнейшие события, весьма разумно.

— Если ты оставишь мне крохи, что лежат в пещере, — сказал предусмотрительно дракон, — в моем лице ты обретешь верного друга. Я отнесу все сокровища в дом твоей милости, а не в королевский дворец. И главное, помогу тебе их сохранить.

Фермер достал левой свободной рукой из кармана зубочистку и глубоко задумался.

— По рукам! — воскликнул он через минуту, выказав тем самым похвальную рассудительность. На его месте рыцарь потребовал бы сполна все сокровища и наверняка бы навлек на себя драконье проклятие. А если бы фермер довел дракона до отчаяния, тот в конце концов мог бы на него кинуться, невзирая на Хвосторуб. И Джайлз, даже если бы остался цел, вынужден был бы покончить со своим возчиком и бросить часть сокровищ в горах.

Фермер недолго предавался сомнениям. На всякий случай он туго набил карманы драгоценностями и совсем уже легкий сундучок водрузил на кобылу. Весь остальной груз в ларцах и мешках он навалил на спину Хризофилаксу, так что тот стал похож на фургон для перевозки королевской мебели. Можно было не опасаться, что дракон сбежит — поклажа была слишком тяжелой, да к тому же фермер связал ему крылья.

«Вот и веревка пригодилась»,— подумал Джайлз, с благодарностью вспомнив священника.

Приготовления были окончены, и дракон, кряхтя и задыхаясь, тронулся в путь, за ним, едва не наступая ему на хвост, трюхала кобыла, а за ней шел фермер с обнаженным грозным Хвосторубом. Дракону было не до шалостей.

Несмотря на тяжелый груз, дракон и кобыла двигались с большей скоростью, чем рыцарский отряд, фермер Джайлз все время их подгонял — он очень торопился, и его тощий мешок для провианта был не последней причиной такой спешки. Кроме того, он не доверял дракону после того, как тот нарушил торжественные и ко многому обязывающие клятвы. Фермер мечтал только о том, чтобы ночь миновала без кровопролития. Но еще до наступления темноты ему снова крупно повезло. Они нагнали полдюжины слуг, которые в спешке бежали вместе с лошадьми и теперь бродили, не зная, куда податься. Завидев диковинную процессию, они в смятении и страхе бросились врассыпную, так что фермеру пришлось долго кричать им вслед:

— Эй, парни! Вернитесь! Есть для вас работа и хорошее жалованье, пока с нами идет золотой мешок.

Поразмыслив, парни согласились пойти на службу к фермеру. Они обрадовались, что нашелся человек, который положит конец их скитаниям по горам и, похоже, жалованье будет платить исправнее, чем прежние хозяева.

Итак, отряд теперь состоял из семи человек, шести пони, одной кобылы и дракона. Фермер почувствовал себя господином положения и шел, гордо выпятив грудь. Они старались делать как можно меньше привалов. На ночь Джайлз привязал дракона к четырем кольям,

каждую лапу отдельно, и поставил троих слуг стеречь его поочередно. Сивая кобыла спала, на всякий случай приоткрыв один глаз, чтобы сторожа не выкинули какой-нибудь неожиданный номер.

Через три дня они добрались до границы своего государства. Их появление произвело ошеломляющий эффект и вызвало бурю ликования, неслыханного доселе на острове. В первой же деревне, где они остановились, им стали тащить в изобилии еду и пиво, притом совершенно бесплатно, а половина деревенских парней пожелали присоединиться к отряду. Джайлз отобрал дюжину пригожих молодцов. Он положил им хорошее жалованье и купил лошадей, лучших из тех, что удалось достать. Похоже, что в голове у фермера зародились какие-то новые идеи.

Отдохнув день, они отправились дальше в сопровождении новоиспеченного эскорта. Молодые люди пели песни в честь фермера, и, хотя песни эти были сложены наспех, Джайлзу они нравились и слушал он с удовольствием. При виде процессии большинство жителей разражались приветствиями, а часть покатывалась со смеху, ибо зрелище, которое процессия являла, было одновременно потешное и удивительное.

Вскоре Джайлз круто повернул на юг и направился в сторону Хэма, минуя королевский двор. Он даже не послал к королю гонца. Но, несмотря на это, весть о возвращении мастера Эгидиуса пожаром пронеслась с запада на восток, вызывая повсюду изумление и растерянность, так как она шла по пятам королевского указа, предписывающего всем городам и деревням объявить траур по храбрым рыцарям, погибшим в горных ущельях.

Стоило, однако, появиться фермеру Джайлзу, как траур мгновенно был забыт: звонили колокола, толпы народа собирались на обочине, приветствуя фермера громкими криками, размахивая шапками и шарфами. Дракона, однако, встретили шиканьем и свистом и довели его до того, что он стал жалеть о своей сделке с фермером. Все это было нестерпимо унизительно для чести и достоинства особы древнего царского рода. Когда же они добрались до Хэма, то там даже собаки лаяли издевательским лаем, все, за исключением Гарма. Гарм никого не видел и не слышал, кроме своего дорогого хозяина. Он совершенно рехнулся от счастья и, не переставая, кувыркался и ходил колесом по всей улице.

Трудно описать прием, устроенный фермеру жителями Хэма, но, пожалуй, ничто не доставило ему такой радости, как растерянность мельника, который на сей раз не нашелся, как съязвить, а также вытянутая от разочарования физиономия кузнеца.

— Это еще не конец, помяните мои слова, — успел он все же сказать, но больше ничего не мог придумать и уныло повесил нос.

Фермер с шестью слугами, дюжиной пригожих молодцов, драконом и всем скарбом поднялся к себе на холм, и на некоторое время там воцарилась тишина. Из всех жителей один только священник был приглашен в дом.

Новости вскоре дошли и до столицы. Забыв об официальном трауре и, заодно, о своих делах, народ собирался на улицах и устраивал оглушительный галдеж и шум.

Король в это время сидел в своем огромном королевском дворце, кусал ногти и непрерывно дергал себя за бороду. В промежутках между приступами горя и ярости (и беспокойства о пустой казне), он впадал в такое мрачное уныние, что никто не решался с ним заговорить. Но в конце концов уличный шум достиг и его ушей, однако шум этот отнюдь не был траурным и в нем нельзя было различить рыданий.