Приключения Турткоза
Шрифт:
Карабай понял, что обидел Турткоза, обделив его. Покопался в кармане брюк, вынул кусочек сахару и кинул ему. Турткоз с хрустом съел сахар — до чего же сладко, вкусно! Какой чудесный всё-таки мальчишка этот Карабай! И нарядный он сегодня, как никогда: сапожки на ногах сверкают, как весеннее солнце, зелёный бекасамовый чапан [1] перевязан таким ярким поясным платком — бельбагом, что кажется, на него сели все разноцветные бабочки горного пастбища — яйлау. На голове — пушистая лисья шапка. Лицо раскраснелось, глаза улыбаются — доволен Карабай, счастлив! Он ласково потрепал Турткоза по загривку, погладил
1
Бекасамовый чапан — ватный стёганый халат из шёлковой ткани.
— Праздник сегодня, Турткоз, большой той! Радуйся, малыш!
И хотя Турткоз впервые слышал слово «той», понял, что это очень хорошая вещь — праздник.
Вот он каким был, праздник. Вечером на кишлачной площади разожгли большой костёр. Собралось много-много народу, те люди, которые приехали днём на конях, ослах и в машинах, тоже пришли сюда. Какой-то парень начал вовсю колотить огромными ручищами по дойре: така-така-тум, така-така-тум! — а вокруг костра плясали красивые юноши и девушки. Турткозу очень понравились их плавные, мягкие, в то же время быстрые движения. Он до того увлёкся, что хотел встать на задние лапы и тоже пуститься в пляс, но тут же шлёпнулся на землю, смутился и больше не пытался подражать танцующим. Только смотрел на них, подобравшись поближе к костру.
После этого один молоденький парень взял в руки что-то, похожее на посудину из тыквы, в которой таскали воду на яйлау. Только у этой тыквы ещё была длинная ручка и на неё натянуты провода. Вот по ним-то и забегали, запорхали пальцы юноши, и в воздухе опять поплыли чудесные, завораживающие звуки, какие совсем недавно лились из той самой чёрной тарелки, висевшей на столбе. Люди вдруг приумолкли, стали печальными, задумчивыми.
— Прекрасная мелодия! Так за душу и берёт! — вздохнула какая-то женщина. И Турткоз понял, что самые хорошие вещи на свете — это той, мелодия и ещё когда красивые юноши и девушки пляшут вокруг костра.
Куппак, видно, тоже не остался безучастным к мелодии: принялся подвывать юноше. Мама Алапар ударила его лапой, чтоб не мешал слушать. Когда парень умолк, в круг вышел высокий бородатый человек с большой медной тарелкой в руках. Он останавливался возле каждого человека, смотрел требовательным взглядом и говорил:
— Бросайте кто сколько может. И сладкоголосый соловей нуждается в деньгах, потому как душа требует услады, а желудок пищи.
И загорелые чабаны, и их жёны, разодетые в яркие цветастые платья, и даже мальчишки, вроде Карабая, кидали на медный поднос какие-то бумажки, что назывались «деньги». И чем больше росла горка этих бумажек, тем быстрее приговаривал Бородач:
— Бросайте, бросайте, не жалейте, дорогие товарищи передовики-животноводы! Ведь в этом году вы получили по сто ягнят от ста овец — прибыль-то какая!
Потом парень, который играл на «тыкве», запел. Да так сладко, так протяжно, что Турткоз тут же назвал его про себя «сладкоголосым». А Бородач тем временем, отойдя в укромный уголок, жадно пересчитывал деньги.
С рассветом Алапар отправилась вместе с отарой на пастбище. А Куппак и Турткоз спали, пока им не надоело. Выбравшись наконец из конуры, они увидели, что Бородач, который вечером с тарелкой в руках обходил людей, и отец Карабая идут к ним. Куппаку, видно, показалось, что их угостят чем-то, и, чтобы успеть подхватить самый лакомый кусочек, он помчался им навстречу. Подбежал, стал тереться о ноги хозяина, вовсю махая хвостом. Бородач взял его на руки, осмотрел со
Вскоре Бородач унёс Куппака из дома.
Мама Алапар вернулась поздно вечером. Турткоз выбежал ей навстречу, повилял хвостом, как бы говоря: «Добрый вечер». Мама ласково куснула сына за ухо, потом ткнулась в сторону, точно хотела там что-то найти. Но вокруг было пусто. Алапар настороженно огляделась. Не нашла того, что искала. Тихонько повизгивая, обежала весь двор. Голос её стал жалобным, горестным. Какое-то время Алапар стояла, понурившись, потом сорвалась с места и вылетела со двора…
Вернулась мама поздно ночью, усталая, печальная. Даже не глянув на миску с похлёбкой, легла на голую землю у конуры. И всю ночь тихонько скулила, крупные капли слёз скатывались из её глаз. Тогда-то Турткоз и понял, что она искала глупого Куппака. И ещё Турткоз понял, что лишился брата, и ему стало грустно и одиноко. Да, не всегда он ценил Куппака. А ведь с ним было не так плохо и уж скучать не приходилось. Они бегали вперегонки, боролись, понарошку покусывали друг друга, барахтались в пыли, выкидывали разные штуки. Теперь вот он, Турткоз, остался один. Попробуй поиграть с жирным, как баран, чёрным котом, который вечно лежит, растянувшись на солнце, распушив свой грязный хвост. Он шуток не понимает и скор на расправу: как царапнет своими когтищами — будь здоров! Вмиг может клок шерсти вырвать, а то и глаз!
Тут вообще не с кем дружить, все ужасно драчливые. Вчера вон хотел Турткоз просто так, из любопытства, подойти к белой курице. Она гуляла у реки со своими маленькими, жёлтенькими цыплятами.
Увидев его, эта белая злюка нахохлилась, раскудахталась, налетела да ка-ак долбанёт по лбу своим клювом, что у бедняги Турткоза искры из глаз посыпались. До самой конуры бежал, всё повизгивая. И боялся оглянуться, чтобы злюка-квочка, чего доброго, опять не тюкнула его по лбу! Как назло, и Карабая нет дома. Он теперь с самого раннего утра куда-то уходит, закинув за плечо чёрную блестящую сумку…
Вскоре сильно похолодало. У Турткоза к этому времени заметно выросла шерсть, и заморозки ему теперь были не страшны. Турткоз стал ходить вместе с мамой Алапар на пастбище, помогать чабанам пасти овец. И в один из дней он увидел волка. Да, да, настоящего, живого волка! Турткоз даже лаял на него, сердито лаял, взахлёб. Правда, стоял он при этом позади взрослых собак, и, когда те кинулись преследовать серого злодея, Турткоз с места не тронулся. Почему, спросите вы? Да потому, что очень уж противный был этот волк, отвратительный даже. Большой такой, тощий — одни рёбра торчат. Шерсть на нём грязная, ужасно воняет и вся клочьями, кривые, острые клыки сверкучие, как ножи у того самого мясника, а глаза — злые-презлые и кровью налитые… Бр-р-р!
По тому, как метались овцы, ярились волкодавы, суетились чабаны, Турткоз понял, что волк — это самый главный его враг. Враг и людям, и овцам. Он, Турткоз, сегодня струсил. Спрятался за сильных собак. Интересно, что будет, если когда-нибудь он столкнётся с волком один на один? Неужели опять хвост подожмёт?..
Турткоз долго думал об этом, устремив печальный взгляд вдаль. И тут мама Алапар лизнула его ухо, точно хотела сказать: «Не переживай, сынок. Ты не трус, ты просто мал ещё. Всему своё время».