Приключения Турткоза
Шрифт:
Сгрузили мешки. А я между делом и говорю: «Отец просил вас заплатить за дыни по совести». — «Ну как же, — отвечает добренький Эрмат-бакалейщик. — Только по совести. Всё по совести, как сам аллах велит!» — Тут дедушка грустно улыбнулся и покачал головой: — Свалили мы дыни в кучу, и лежат они, родимые, как целая гора солнц. А лицо Эрмата-добренького, наоборот, всё сереет, хмурится, точно осеннее небо тучами затягивается. «Так, так, — приговаривает он, семеня вокруг дынь. — Ага, понятно, так я и знал. Каждый
Я поглядел на дыни. Лежат одна лучше другой, как на подбор. И все самых лучших сортов: амирий, шакарпалак кукча — каждая с добрую лошадиную голову и, я точно знал, такие сладкие, что от сока язык растрескивается.
И говорю этому Эрмату: «Дядюшка бакалейщик, зачем вы так? Отец выбрал для вас самые лучшие дыни, какие только у нас были!» — «Если эта зелень — самое лучшее, представляю себе, как выглядят плохие! — заорал Эрмат-добренький. — И потом, как ты смеешь — сам от горшка два вершка — так непочтительно разговаривать со старшими! — Он перевёл дух и говорит. — Можешь забирать свои дыни и катиться отсюда».
Бакалейщик, конечно, прекрасно знал, что деваться мне некуда. Никакой другой перекупщик со мной и разговаривать не станет. Ведь между ними сговор — чужого поставщика не отбивать.
Мне оставалось одно: или везти дыни обратно, в кишлак, или унижаться перед этим жуликом. Видя мою нерешительность, Эрмат-бакалейщик порылся в кармане и нехотя так говорит: «Ладно уж, возьму твою зелень. На, отцу передашь. Вот так всю жизнь страдаю из-за своей доброты. Благодари аллаха, что пожалел тебя и труды твоего отца, истинного дехканина».
Что было делать? Взял я деньги и поехал домой. И всю дорогу желал доброго здоровья и бодрого духа добренькому дядюшке бакалейщику Эрмату, будь он проклят…
Шер не обратил внимания на горькую усмешку деда.
— Не добрый он, а злой, — сказал мальчик решительно. — И сколько он вам заплатил, дедушка?
— Дал мне одну таньга.
— А что это — таньга?
— Монетка такая была. Вот как нынешняя рублёвая монета.
— И это за столько дынь? — изумился Шер. — Злой бакалейщик, нехороший.
— Вот так-то, мой мальчик! — Дед погладил внука по голове. — Отец мой, земля ему пухом, долго глядел на монетку, и лицо его сделалось серым и беспомощным. За все его труды и хлопоты всего одна таньга.
— Дедушка, а я видел верблюда! — вдруг вспомнил Шер. — Да, он очень большой. Каждое копыто — вот как этот поднос! Я его видел в зоопарке, куда мы ходили с папой. И рот у него тоже большой-большой. И шипел он вот так: «Боф-ф, боф-ф!»
— А верблюды, знаешь… — Дедушка не закончил, побледнел, схватился за сердце.
— Опять болит?
— Опять, — кивнул дедушка и ласково
— Шер! Эй, Шербёк! — позвал дед внука. — Где ты, сынок?
— Я здесь, — откликнулся Шер.
— Что делаешь?
— Дело делаю.
— Какое дело?
— Обыкновенное. — Шер вошёл в комнату деда. В руке он держал лист бумаги.
— Работу, значит, нашёл себе, сынок? Молодец, молодец.
— Вот, смотрите, какой я самолёт нарисовал. И лётчик в кабине сидит, видите? А отсюда газ вылетает, потому что самолёт реактивный! Ры-ы-ы-ы-ы! — Шер закружился по комнате. — Ры-ы-ы-ы!
— Подожди, сынок. Достань-ка мою палку.
— Вот она. — Шер подал деду палку.
— Спасибо, сынок.
Дед накинул на плечи узорчатый халат. Шер помогал ему идти — держал за руку. Они остановились на крыльце.
Несмотря на позднюю осень, солнце ещё хорошо пригревало. Дул приятный ветерок. Дед подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Казалось, он что-то вспоминает. Ветер тихо шевелил его седую бороду, ласково обвевал лицо.
Когда дед открыл глаза, в них блестели слёзы. Шер испугался:
— Дедушка, вы плачете? Опять болит?
Дед покачал головой:
— Нет, не болит. А плачу я от радости. Погляди, какая вокруг красота!
Шер посмотрел. На голубом небе полыхает оранжевое солнце. Во дворе виноградник. Листья его медно-красные, среди них тёмно-красные гроздья, припудренные пыльцой. Под солнцем искрится каждая ягодка, как драгоценный камень. Чуть подальше, у калитки, — яблоня. Она словно присела под тяжестью урожая. Под яблоней — мотороллер без заднего колеса. Видно, брат задумал ремонт.
— Дедушка, хотите винограду?
— Нет, спасибо.
— Может, яблоко сорвать?
— Чем же мне грызть-то его, сынок?! Скажи-ка лучше, не ты ли посадил эту яблоню?
— Папа говорит, тут росла, когда меня ещё на свете не было.
— A-а, значит, папа посадил.
— Я тоже посадил деревцо, на улице, возле арыка.
— Вот это прекрасно, сынок. Молодец.
— А весной ещё и лимонную косточку посадил, но потом потерял место. Может, она и выросла, правда ведь, дедушка? Или из косточки ничего не получается?
— Вырастают отличные деревья. Просто их надо ещё привить. Наш сад, например, тот, что был в кишлаке, выращен из косточек. А прививку делал я сам. Хоть за сто вёрст, бывало, съезжу и привезу веточку для прививки — урюка, яблока, персика, черешни…
Дедушка замолчал, потом вдруг тихонько засмеялся. Шер поднял голову: дед смотрел на него и смеялся.
Шер снял тюбетейку, оглядел её: быть может, пролетала какая-нибудь птичка и… это самое? Нет, тюбетейка чистая, никаких следов. Так чему же смеётся дедушка?