Приключения в приличном обществе
Шрифт:
– Лично я, так не верю, что можно достичь результата в этой позиции, - сказал человек с аневризмой, Крылов.
– Пока дураки думают, умные действуют, - поддержал его некто Кравчук.
– К чертям компромиссы!
– Что ж, кто хотел, тот со всей откровенностью высказался, - подвел Маргулис итог.
– И мы вновь убедились, что эти брехуны и штрейкбрехеры в решающий момент нас подведут. Наибольший из меньшевиков не стоит нашего наименьшего.
Воздух вновь завибрировал. Однако буза не достигли того накала, что в предыдущий раз. Меньшевики в количестве
– Я думаю, - сказал он, обращаясь к оставшимся меньшевикам, - что наши интеллекты не так уж разнятся, чтобы допускать слишком большой разброс мнений. Ибо в создавшейся ситуации двух мнений об одном быть не может.
После этого провели кое-какие назначения. Так, правое крыло партии предложили возглавить мне. Я не очень себе представлял, что буду делать с этим крылом, и отказался, но мне объяснили, что здесь требуется сила ума, сила воли и сила духа, и что, мол, именно я и есть совокупность этих трех сил. На левое крыло кандидатур не нашлось, и должность пока оставалась вакантной.
Наряду с партийными назначениями были проведены и правительственные. Мне опять предложили занять пост - председателя ВЩК.
– Что такое ВЩК?
– полюбопытствовал я.
– Комиссия по щекотливым вопросам, - ответили мне.
– Наверное, КЩВ?
– Мне показалось, что так будет правильней, но, немного подумав, я согласился, что ВЩК звучит убедительней.
От комиссии я решительно отказался, предложив на эту должность Птицына. Тот согласился незамедлительно.
Некто Дроцкий возглавил армию. Кстати, в пику любителям аналогий, на исторического Троцкого он был решительно не похож. Невысокий, в возрасте, с соответствующей возрасту лысиной на темени, но - гений от инфантерии, страстный стратег.
Направление главного удара, а так же вопросы внешней политики и внутреннего спокойствия решили обсудить позже и в узком кругу. Маргулис предупредил, что кровавых столкновений, видимо, не избежать, и предложил потихоньку вооружаться, кто чем. Мы, как люди чуткие и отзывчивые на подобные предложения, с этим согласились все.
Разговоры приняли местный характер.
– Петруха, а ты Ленина видел?
– Видел, на памятнике.
– С бородкой?
– С пенисом!
– Дурак.
– Членин, чур, буду я.
– А я буду Всталин рядом с тобой.
– Птицын, гляди-ка - авторитет!
– Это он здесь авторитет. А представь его на очке, красного от натуги.
– А я сочувствую красным. А вы каким?
– Невысоким.
– Херенский? Это какой?
– Невысокий. Тот, что в Финляндию пытался бежать, переодевшись в женщину. Его еще изловила и изнасиловала матросня.
– Это ж как они?
– Обознались. Неразбериха в стране была.
– Максимум конспирации. Минимум контактов друг с другом, - говорил Маргулис перед тем, как всем окончательно разойтись.
– И никакой самодеятельности. Будет всеобщий
Я спросил его, когда мы остались одни, каково соотношение сил между нами и белыми?
– Белых около шестидесяти, но они разобщены и подавлены невысокой зарплатой. Нас же 338 - маленькая, но семья.
Я удивился: откуда взялось такое количество? С воли притока свежих сил не было. Изнутри взяться им было не из чего. Возможно, я что-то напутал с цифрами? Я спросил:
– Согласно списку нас 164. Где же все прочие?
– Прячутся.
Поистине безразмерен сей дом. Придется мириться с этим фактом из более трехсот человек, вот и всё.
Перед сном я спустился в парк, подышать, поразмыслить о грядущих событиях. Парк был пустынен, лишь Безголовый выгуливал свою голову, держась вблизи освещения. В окне главврача горел свет. На желтой шторе замер его силуэт. Что-то он думал, на ночь глядя, про нас?
Почувствовав внутренний толчок, обычно предшествующий интенсивной работе мысли, я быстро поднялся к себе, откинул одеяло, расправил простыню, но вместо того, чтоб с головой погрузиться в творчество, почему-то уснул.
Глава 17
Привиделось мне, что девушке Верочке, уснувшей навзничь после ночи любви, снился под утро странный сон.
В начале сна было слово, которое ей никак не удавалось опознать, что-то общеизвестное, знакомое до оскомины, заключенное в зеленую оболочку, с чем ассоциировался логотип на макбуке, усатый узбек, Ева, сад, Исаак Ньютон, облако - яблоко!
– и едва это слово всплыло, обрело свою плоть, Вере захотелось от него вкусить.
Верочка не была жадной девушкой, она, не колеблясь, угостила бы и своего мужчину, но мужчина спал где-то неподалеку, а она по опыту знала, сколько труда стоит его растолкать. И еще потом целый час он будет мычать, пучить глаза, приходить в себя, обзывать ее дурой, лезть. Нет, пускай лучше спит. И она погрузила острые зубки в сочный плод.
Рот наполнился соком (как слово смыслом), медом, нектаром и чем-то еще, напоминавшем по вкусу петушков из жженого сахара. Момент был столь сладостный, что Верочка зажмурилась, отчего в голове сразу стало темно, так что невозможно было сообразить, то ли яблоко оказалось внутри нее, то ли она внутри яблока. Она открыла глаза, но состояние тьмы осталось, сопровождаемое, к ее огорчению, состоянием тесноты.
Как ни неловко было Вере признать этот факт, но пришлось согласиться с тем, что на этот раз не она яблоко, а яблоко каким-то образом поглотило ее.
Впрочем, такое бывает, утешала себя Верочка, в тех случаях, когда происходящее ограничивается пределами головы (во сне, к примеру) - или все-таки яблока?
– но специально размышлять на эту темную тему ей не хотелось, да и некогда было, так как нечто иное привлекло ее внутреннее внимание: она вдруг ощутила рядом с собой чье-то присутствие.