Приключения в стране бизонов

Буссенар Луи

Краснокожий патриарх был человек светский, понимал толк в жизни и не упустил случая представить женихам их невест. При свете солнечных лучей, врывавшихся в хижину, Андрэ и Фрикэ увидели двух молодых, но уже поблекших, надорванных работой индеанок, некрасивых настолько, насколько могут быть некрасивы только женщины.

— Вот это Желтая Кобыла, — сказал вождь, обращаясь к Андрэ и указывая ему на высокую девушку с прямоугольной фигурой, напоминающей футляр для часов. Одета она была в грязные лохмотья, нарумянена и набелена. Смотрела исподлобья и хмурым взглядом.

Волосы были растрепаны.

Андрэ не знал, что ему сказать, и с брезгливой жалостью глядел на это существо, находившееся почти на одном уровне с животными.

— А вот это Бутылка С Виски, — продолжал старик, указывая Фрикэ на обладательницу такого странного имени.

— Боже, какое чудо-юдо! — пробормотал парижанин. — Козья голова на журавлиной шее! В таком духе делают теперь модные коньячные рюмки. И нарожал же себе потомство наш старик! Я заметил уже, что здешний женский пол очень некрасив, но эти две перещеголяли всех своих подруг.

Изумление женихов старый вождь истолковал в самом благоприятном для себя смысле и обратился к дочерям с несколькими словами. Те подняли крик: по-видимому, они протестовали. Тогда старик поднял с пола валявшийся обломок жерди и вытянул ту и другую девицу по спине. Аргумент подействовал. Девицы обе разом подошли — одна к Андрэ, другая к Фрикэ — и легли перед ними на пол. Каждая обхватила по ноге своего жениха и поставила ее себе на затылок. Это означало признание над собой полной, неограниченной власти.

— Никогда не освоюсь с такими обычаями, — ворчал недовольный Фрикэ. — Как не похожи эти особы на веселых и милых кумушек у «каменных сердец»! К счастью, я не намерен задерживаться здесь долго. Как вы думаете, Андрэ?

Хотя французы и не рассчитывали на полную свободу, но все же ожидали, что некоторая самостоятельность будет им предоставлена. Но они очень ошиблись. Хитрый старик не отпускал их от себя ни на шаг. К надзору за будущими зятьями он привлек также трех своих сыновей, рослых парней атлетического вида, в честь которых и мать их получила свое прозвище Матери Трех Силачей. Воспылав внезапной нежностью к своим будущим шуринам, краснокожие парни не отходили от них ни на минуту. Кроме того, к хижине то и дело подходили соседи, друзья, родственники, так что французы все время находились под самым бдительным надзором, исключавшим возможность всякой попытки к бегству.

День закончился обжорством и пьянством, любимым занятием индейцев, обладающих способностью глотать жидкую и твердую пищу в невероятном количестве.

Наступила ночь. Надзор сделался еще строже. Десять воинов с оружием в руках, потрезвее других, разместились вокруг хижины. У Кровавого Черепа тоже шел пир горой, и его хижина тоже охранялась.

Взбешенные Андрэ и Фрикэ провели тревожную ночь. Почти всякая надежда у них исчезла.

Настало утро, а с ним и роковой час для американца.

Старый вождь объявил французам, что не пустит их смотреть на казнь товарища: они могут не выдержать страшного зрелища. К его изумлению, они выразили непременное желание присутствовать при казни. Старик старался их отговорить.

— Ведь

мы же теперь члены вашего племени, — возражал Андрэ. — Мы имеем такие же права, как и другие воины.

Старый вождь уступил, но его подозрительность только усилилась.

При себе у французов было только по ножику, украденному в хижине, но они решились на отчаянную попытку, которая заведомо имела мало шансов на успех.

Вскоре появился выведенный из хижины полковник, окруженный ревущей толпой, буквально не помнящей себя от ярости.

Он был очень бледен, но спокоен и шел гордо, со скрученными сзади руками и спутанными ногами, так что походка его была затруднена. Увидев французов, он вздрогнул и произнес, обращаясь к Андрэ, несколько слов по-английски, но проглотив при этом некоторые слоги, так что индейцы его не поняли:

— Спасибо, что вы пришли. Вы можете оказать мне огромную услугу. Сократите мою пытку. Когда меня привяжут к столбу и сделают мишенью для выстрелов, но так, чтобы ни одна пуля не задела серьезно, тоже вызовитесь пострелять. Вам не откажут. И убейте меня наповал.

— Не теряйте надежды, мой друг, — отвечал сдавленным голосом Андрэ, хотя и сам уже ни во что не верил.

Палачи грубо потащили ковбоя дальше, и его загородила плотная толпа.

Вот и место казни: площадка, на ней темно-красный столб.

Странное дело: индейцы, обычно большие любители подольше помучить человека, на этот раз почему-то торопились, и в особенности сам Кровавый Череп. Не мог же он опасаться, что жертва от него ускользнет? Для этого не было никаких оснований. Скорее всего тут была иная причина: племя находилось не на своей земле, а на земле мирных индейцев, которые могли появиться в любой момент и помешать казни, чтобы не навлечь на себя репрессий со стороны американского правительства.

Кровавый Череп схватил пленника, опрокинул его на землю, раздел донага и с помощью нескольких палачей-любителей растянул ему руки и ноги, привязав к четырем кольям.

Не было предварительной стрельбы в цель ни из ружей, ни из лука. Приступили прямо к делу.

Кровавый Череп разложил на обнаженной груди пленника от плеч до пояса небольшой костер из веток смолистого дерева, поджег этот костер в трех или четырех местах.

Ветки затрещали, задымились. Послышался запах горелого мяса…

Несчастный американец, сжигаемый заживо, корчился от боли и выл не своим голосом.

Его крик заглушили диким ревом. Озверелая толпа пустилась вокруг костра в чертовскую пляску.

Фрикэ и Андрэ, застрявшие в плотной толпе, не видели этой ужасной сцены. Они услыхали только крик несчастного товарища.

Ни слова не говоря, они ринулись на стоявших ближе к ним индейцев, сшибли с ног пятерых или шестерых и очистили вокруг себя пространство.

Индейцы не ожидали нападения и не были готовы к нему. В один миг каждый из французов вырвал себе по винтовке.