Приключения Вернера Хольта. Возвращение

Нолль Дитер

— Вы правы, — согласился Аренс. — А то еще будут неприятности. От Гофмана всего можно ждать. Тем более, что они с директором в одной партии.

Хольт думал о Гундель. Он жил с нею бок о бок, видел ее каждый день. И только беспомощно глядел на то, как она все больше от него отдаляется. Нельзя допускать, чтобы она постоянно оставалась наедине со Шнайдерайтом! Пора напомнить ей о себе! Хорошо бы Первого мая похитить ее у Шнайдерайта и у всей группы. Может быть, она все же одумается и проведет с ним этот день?

Шнайдерайт носился, как

на крыльях. Он организовал первомайский митинг в просторном, но построенном на скорую руку складе позади бараков.

После митинга предполагались танцы, профессор безуспешно пытался найти оркестр.

— Оркестр? Ерунда! — сказал Шнайдерайт. — Сами сообразим.

В менкебергской молодежной группе он раздобыл гитаристов, аккордеонистов, а также маленького рыжего джазиста, игравшего на огромном саксофоне, но частенько дувшего невпопад.

— Неважно! — рассудил Шнайдерайт. — Для танцев главное — ритм, звуки могут и не совпадать.

Хольт безучастно наблюдал эти приготовления. И вот вечером, стоя у окна своей мансарды, он увидел за бараками отсветы огней и радужное сияние фонариков, услышал отдаленный гомон. Он знал: объединение коммунистической и социал-демократической партий действительно большое событие — событие исторического значения. Он мог объяснить и обосновать его необходимость, об этом в один голос говорили газеты, брошюры и книги, и он все это понимал. Чего он не мог постичь — это праздничного настроения Шнайдерайта, Гофмана, Эберсбаха и Гундель. Политические события могут представлять большую важность, большой, даже захватывающий интерес. Но чтобы люди радовались им от души, чтобы праздновали их, как празднуют свадьбу, этого Хольт не постигал.

Он долго откладывал разговор с Гундель, боясь отказа. И только утром Первого мая попросил ее провести с ним этот день. Гундель торопилась к месту сбора, она хотела вместе с группой участвовать в демонстрации, и Хольту не удалось ее отговорить. Напротив, Гундель звала его с собой. Ее праздничное настроение было так заразительно, что Хольт готов был к ней присоединиться. Но он в тот раз чересчур надменно отверг предложение Шнайдерайта, чтобы как ни в чем не бывало явиться в группу. О том, чтобы опять извиниться перед Шнайдерайтом, не могло быть и речи.

И Хольт, затаив обиду, один поплелся в город. На некоторое время он примкнул к какой-то демонстрации, но хотя люди шли нестройной толпой и никто не старался шагать в ногу, Хольту вскоре наскучило тащиться в колонне; на каком-то углу он отстал и отошел в сторону. Отсюда он с час наблюдал, как тянется шествие, видел красные знамена и портреты неизвестных ему рабочих вождей, видел полотнища с лозунгами, ничего ему не говорившими, да и люди были ему чужими и далекими. Он видел ликующие, восторженные, празднично веселые лица, а рядом — равнодушные, замкнутые, унылые. А потом видел сплошное ликование, мимо проходили молодежные группы. Увидел он и Гундель со Шнайдерайтом. И поспешил отвернуться. Вскоре он снова смешался с потоком и вышел на большую, очищенную от развалин площадь, услышал усиленные громкоговорителями голоса ораторов, услышал непривычное пение дудочных оркестров, услышал крики

«ура» и сам к ним присоединился, не отдавая себе отчета в том, кого и что здесь приветствуют и славят.

Хольт чувствовал себя в толпе чужим и одиноким. Он с тоской думал о Гундель, но разве ее разыщешь среди этих десятков тысяч! А если бы случай и столкнул их — Гундель неразлучна со Шнайдерайтом.

И Хольт ушел с площади. Он направился в более уединенные городские кварталы и по залитым майским солнцем, украшенным флагами улицам побрел в направлении к Менкебергу. Здесь он неожиданно наткнулся на Аренса.

Аренс в новеньком светло-сером двубортном костюме с переброшенным через руку пыльником, в лайковых перчатках и мягкой шляпе, имел помятый вид. Видно, угодил в давку.

— Как вам нравится этот цирк? — обратился он к Хольту. — Следом за мной шел этот невозможный Гофман, он как сумасшедший хлопал меня по плечу и орал: «Радуйся, браток! Браток, что же ты не радуешься?» Нахальство! — возмущался Аренс. — С чего мне радоваться!

Несколькими кварталами дальше он показал Хольту на окружающие дома.

— Поглядите на эти флаги в окнах — вы на каждом увидите белесое пятно! Так гитлеровский флаг превращают в флаг коммунистический. Словно это все равно что переменить одежду. До чего мы дошли!

— Вы хотите сказать — при Гитлере, — возразил Хольт. — Это при Гитлере мы дошли.

— Безусловно! — подхватил Аренс. — Это самое я и говорю! Все мы, в конце концов, против Гитлера!

Общество Аренса стало вдруг Хольту невыносимо, и он был рад, когда тот откланялся у мебельной фабрики.

Хольт дошел до бульвара и побрел по аллеям в поисках свободной скамьи. Но повсюду торчали только каменные подножия; деревянные сиденья за зиму растащили на топку. Пришлось стоя съесть завтрак, приготовленный заботливой фрау Томас. Он так проголодался, что с удовольствием сжевал бутерброды, которые фрау Томас неизменно мазала растительным маслом, пережаренным с мукой и майораном.

Ему ничего не оставалось, как вернуться домой и сесть за письменный стол. Но, проходя мимо детской площадки, он на низенькой каменной ограде, обрамлявшей ящик с песком, увидел девушку в плиссированной юбке и светлой вязаной кофточке, девушку с длинными темно-русыми косами, и узнал в ней Ангелику.

Он подсел к ней на ограду.

— Помнится, мы договаривались сходить в кино?

Вся вспыхнув, она подняла на него ласковые голубые глаза.

— Да, но ведь вы уехали.

— Зря я уезжал. Мне это особенно ясно, когда я вижу тебя.

— Но теперь вы, слава богу, вернулись.

— Почему же слава богу?

— Может, мы все-таки сходим разочек в кино. А то все школа и школа, да по субботам расчищать развалины, а остальное время сидишь одна… Какая это жизнь!

— Ты тоже немного одинока, верно?

— Мало сказать — немного! Бабушка все дни на работе, а когда не работает, только и знает, что ходит за мной по пятам.

Хольт поднялся. Он взял Ангелику за руку.

— Знаешь что? Пойдем куда-нибудь из города! — Он не выпускал ее руку из своей. — Сегодня мне показалось, что пришла весна. Давай проверим!