Приключения Вернера Хольта
Шрифт:
Вольцов пожал плечами.
— Держу пари на что угодно, что перед рубежом Двинск — Минск — Слуцк вы уже никакими силами не остановите русских!
Готтескнехт нахлобучил фуражку на глаза и смерил Вольцова непроницаемым взглядом:
— Надеюсь, Вольцов, вы не сомневаетесь в мудрости нашего руководства?
— Никак нет, господин вахмистр!
Готтескнехт резко постучал костяшками пальцев по крышке стола.
— Я на вашем месте воздержался бы от слишком частых обсуждений положения на фронте. Настоятельно рекомендую вам с нерушимым доверием взирать на нашего
— Так точно, господин вахмистр!
— Чудесно! Ну а вы, Хольт, что скажете? Почему вы забились в угол с таким видом, будто вам жизнь не мила? Вольцов! Посмотрите на вашего друга? Я достаточно знаю людей, чтобы не сомневаться, что Хольт твердо верит в нашу конечную победу, и если он сейчас приуныл, то, уж верно, какая-нибудь зазноба испортила ему настроение. А ведь такой Цише мог бы сейчас указать на Хольта и заявить: «Это Вольцов морально разложил его своими пораженческими рассуждениями!» Он мог бы побежать к шефу с приятной новостью, что Вольцов подрывает боевой дух своих товарищей! А что из этого воспоследует со всеми вытекающими отсюда удовольствиями, вам достаточно известно. Смотрите же, ни при каких условиях не допускайте, чтобы подобное произошло у нас!
— Слушаюсь, господин вахмистр!
— Ну ладно! А вы, Хольт, извольте немедленно сделать веселое лицо. Вы вообще чересчур впечатлительны. Кажется, совсем еще недавно «Фау-1» взбодрил ваш боевой дух, но достаточно одного взгляда на карту — и у вас катастрофически падает настроение. Никуда не годится, Хольт! Берите пример с Вольцова, у него чисто наполеоновская хватка. На здоровье вы не жалуетесь, Хольт?
— Никак нет! — ответил Хольт, чувствуя себя оплеванным и жалким.
— Вот и отлично, в конце концов здоровье всего важнее! Итак, — добавил он, уходя, — скорее на боковую, ребята! Кто знает, удастся ли вам сегодня хорошо поспать. Покойной ночи!
— Покойной ночи, господин вахмистр!
Вольцов, не говоря ни слова, принялся убирать свои карты. Гомулка, подойдя к окну, стал глядеть в тихую летнюю ночь.
— Большой оригинал этот Готтескнехт, — заметил Хольт, но шутка прозвучала невесело и принужденно. — Скажи по-честному, Гильберт, — произнес он чуть слышной скороговоркой, — ты не обманываешься? Все это так, как ты говоришь?
Вольцов пожал плечами.
— Может, кое в чем я и ошибаюсь. Положение на самом деле может быть куда занятнее, ведь мне неизвестно, сколько дивизий у нас в окружении и какими резервами мы располагаем.
— А тогда я, убей, не пойму, как ты можешь так равнодушно рассуждать! Боже мой, что же это будет? Ведь речь идет о судьбе Германии! Неужели это тебя ни капли не волнует?
— Меня? — удивился Вольцов. — Но ведь это же совершенно разные вещи. Одно дело — лужа, в которой мы все сидим, а другое — оценка создавшегося положения вообще. Карта военных действий все равно что шахматная доска; как честный партнер, восхищаешься любой удачной комбинацией противника. А кроме того, что пользы вешать голову!
— Я так не могу. Меня все время гнетет мысль: что будет дальше?
— Кто
11
Это было в июле, в ясный воскресный день. Жара стояла тропическая, небо заволокло мглистой дымкой. Над окрестными заводами из фабричных труб поднимались сизой грядой облака дыма.
Щмидлинг, прислонясь к стене, блиндажа, рассказывал, как он собирается провести отпуск. Цише, принимавший обстанoвкy, вдруг изменился в, лице.
— Крупные соединения истребителей над Голландией! Возможны атаки на бреющем полете!
— Адаки на бреющем, полете? — недоумевал Хольт. Это что еще эа невидаль!
Но Вольцов воспринял это предупреждение серьезно.
— С самой пасхи отовсюду сообщают о бреющих полетах. Зепп, Вернер, станьте у провода! Нам потребуются патроны ближнего боя.
— Ближнего боя? — удивился Феттер. — Будет тебе шутить!
Прошло еще несколько минут. На командирском пункте прозвучала команда: «Шум моторов — направление девять!» — и тут же: «Самолеты противника — девять!» В отдалении на небольшой высоте показалась стая летящих строем одномоторных самолетов. Вольцов напялил френч прямо на голое тело.
Гул моторов мощно нарастал. «Самолеты на бреющем — девять!» — срывающимся голосом крикнул Цише. У Хольта захолонуло сердце. Бессознательно повернул он орудие на запад. И тут их обдало грохочущей волной. Двенадцать истребителей «мустанг» пронеслись над огневой позицией, прошли над лесом с восточной стороны и обстреляли из пулеметов и пушек рабочий поселок. «Новый заход — направление три!» — крикнул Цише. Зайдя вторично, самолеты летели еще ниже; они заметили батарею и сбросили две бомбы, а также обстреляли командирский пункт и орудийные окопы.
Взрывной волной Хольта отбросило к орудию. Окоп наполнился едким дымом, в темноте послышался лязг металла и треск ломающегося дерева… Где-то в отдалении раздался неясный голос Вольцова, силившийся перекричать вой моторов: «Вернер, проклятье, налево, разверни ее налево!» Чей-то до неузнаваемости изменившийся голос крикнул: «В укрытие!» Темнота рассеялась, стало видно, как самолет на бешеной скорости приближается к окопу. Он летел так низко, что за стеклом кабины неподвижной маской вырисовывалось лицо пилота. Одним прыжком Хольт очутился в блиндаже. Он увидел Вольцова, пристегивавшего ремень каски.