Прикосновенье

Ваншенкин Константин Яковлевич

Поев, прибрав жилье,

Уходит на работу.

Пролита кровь ее

За счастье и свободу.

«Мы с ней расстались на исходе дня…»

Мы с ней расстались на исходе дня.

Нет, не запричитала, не завыла.

А через день она уже меня

Легко и так естественно забыла.

Ее судьба забросила от нас

В какую-то бригаду хоровую.

Я от нее услышал в первый раз:

«Война все спишет», — фразу ходовую.

Она потом, кочуя по войне,

Таких, как я, не раз еще встречала,

И как мы распростились — обо мне

Не горевала даже и сначала.

Лишь иногда меня — каким я был —

Представит вдруг, но смутно и без пыла,

Считая, что и я ее забыл

Вот так же, как она меня забыла.

«Были женщины в войну…»

Были женщины в войну —

Всех любили, всех жалели,

Кто в обмотках и в шинели.

Я такую знал одну.

Было общее у них:

Возвышали в ласках женских

Не каких-нибудь снабженцев,

Интендантов и штабных,

А солдатика того,

Молодого, что, быть может,

За Отчизну жизнь положит,

Не изведав ничего.

Но потом — войне конец.

Наступили перемены,

И они сошли со сцены,

И отнюдь не под венец.

Разумеется, тогда

Мы ничуть не ощущали

Благодарности, печали,

Сожаленья и стыда.

«Девушка в длинной шинели…»

Девушка в длинной шинели.

Госпиталь. Юность. Война.

Как они, право, сумели

Вынести это сполна?

Если приходится худо,

Лучшую мину сострой.

Годы прошли — и покуда

Та же работа сестрой.

Четко подстрижена челка.

Возраст? А возраста нет.

Вечнозеленая елка,

В белый глядящая свет.

СЕСТРА

Медицинская сестра,

Милосердная сестрица,

При дороге, у костра,

Дай, пожалуйста, напиться.

Кто придумал так назвать,

Так позвать, зайдясь от боли,

Не жену, не дочь, не мать,

А сестру в широком поле?

Подойди ко мне, сестра,

В душной стонущей палате,

Среди ночи и с утра,

В снегом пахнущем халате…

Если ж все идет к добру

И другие ждут задачи,

На вчерашнюю сестру

Смотрят чуточку иначе.

В КОНЦЕ ВОЙНЫ

Не то чтобы стройный рассказ

Из жизни тогдашнего тыла,

Но я представляю сейчас

Примерно, как там это было.

Все ближе победная весть.

Девчонки в смятенье высоком.

Не голод, но хочется есть

Да бьет возбуждения током.

Соленый огурчик один

Запутался в длинном укропе.

А мы — среди чуждых равнин

Давно уже в старой Европе.

А здесь громыхает салют.

Снимают защитную штору.

Болтают, что скоро сольют

Мужскую и женскую школу.

ВЕРНОСТЬ

Затихли грозные раскаты,

Свершилось мира торжество…

К вдове погибшего комбата

Заехал верный друг его.

Сошел на станции, и пеший

Прошел он верст примерно пять.

Не для того, чтобы утешить, —