Прикосновенье
Шрифт:
Поев, прибрав жилье,
Уходит на работу.
Пролита кровь ее
За счастье и свободу.
«Мы с ней расстались на исходе дня…»
Мы с ней расстались на исходе дня.
Нет, не запричитала, не завыла.
А через день она уже меня
Ее судьба забросила от нас
В какую-то бригаду хоровую.
Я от нее услышал в первый раз:
«Война все спишет», — фразу ходовую.
Она потом, кочуя по войне,
Таких, как я, не раз еще встречала,
И как мы распростились — обо мне
Не горевала даже и сначала.
Лишь иногда меня — каким я был —
Представит вдруг, но смутно и без пыла,
Считая, что и я ее забыл
Вот так же, как она меня забыла.
«Были женщины в войну…»
Были женщины в войну —
Всех любили, всех жалели,
Кто в обмотках и в шинели.
Я такую знал одну.
Было общее у них:
Возвышали в ласках женских
Не каких-нибудь снабженцев,
Интендантов и штабных,
А солдатика того,
Молодого, что, быть может,
За Отчизну жизнь положит,
Не изведав ничего.
Но потом — войне конец.
Наступили перемены,
И они сошли со сцены,
И отнюдь не под венец.
Разумеется, тогда
Мы ничуть не ощущали
Благодарности, печали,
Сожаленья и стыда.
«Девушка в длинной шинели…»
Девушка в длинной шинели.
Госпиталь. Юность. Война.
Как они, право, сумели
Вынести это сполна?
Если приходится худо,
Лучшую мину сострой.
Годы прошли — и покуда
Четко подстрижена челка.
Возраст? А возраста нет.
Вечнозеленая елка,
В белый глядящая свет.
СЕСТРА
Медицинская сестра,
Милосердная сестрица,
При дороге, у костра,
Дай, пожалуйста, напиться.
Кто придумал так назвать,
Так позвать, зайдясь от боли,
Не жену, не дочь, не мать,
А сестру в широком поле?
Подойди ко мне, сестра,
В душной стонущей палате,
Среди ночи и с утра,
В снегом пахнущем халате…
Если ж все идет к добру
И другие ждут задачи,
На вчерашнюю сестру
Смотрят чуточку иначе.
В КОНЦЕ ВОЙНЫ
Не то чтобы стройный рассказ
Из жизни тогдашнего тыла,
Но я представляю сейчас
Примерно, как там это было.
Все ближе победная весть.
Девчонки в смятенье высоком.
Не голод, но хочется есть
Да бьет возбуждения током.
Соленый огурчик один
Запутался в длинном укропе.
А мы — среди чуждых равнин
Давно уже в старой Европе.
А здесь громыхает салют.
Снимают защитную штору.
Болтают, что скоро сольют
Мужскую и женскую школу.
ВЕРНОСТЬ
Затихли грозные раскаты,
Свершилось мира торжество…
К вдове погибшего комбата
Заехал верный друг его.
Сошел на станции, и пеший
Прошел он верст примерно пять.
Не для того, чтобы утешить, —