Прикосновение хаоса
Шрифт:
– Сбрось свои чары, – сказал он, – чтобы я мог заняться любовью с богиней.
В этой позе она была слегка приподнята над ним и использовала это, дразня его легкими прикосновениями губ.
– Если ты этого хочешь, – прошептала она.
– Я хочу этого, – сказал он тихим, почти лихорадочным голосом.
Она отпустила свою магию, и та исчезла, словно дрожь, пробежавшая по ее спине.
Аид обнял ее крепче, поднимая ее тело все выше. Она без слов поняла, о чем он просит, и ответила, направляя головку
Она еще крепче обняла его, и, пока они двигались в одном ритме, все, на чем она могла сосредоточиться, – те чувства, которые он вызывал в ней. Это было само по себе волшебство, не похожее ни на какой божественный дар, и оно позволило ей пережить момент чистого экстаза вдали от горя и печалей ее жизни.
За исключением того, что все это было ненастоящим – и внезапно ее возбуждение пронзила боль.
Персефона запустила пальцы в волосы Аида и запрокинула его голову назад, ее губы соприкоснулись с его губами, и слезы струйками потекли по ее лицу.
– Ложись, – сказала она, отстраняясь.
Аид выдержал ее взгляд, но сделал, как она просила, перевернувшись на спину. Она села сверху, положив ладони ему на грудь.
– Скажи мне, – попросил он, хотя его тело напряглось под ней, когда она начала двигаться.
– Мне нечего сказать, – ответила она. Потянувшись к его рукам, она прижала их к своей груди.
– Тебе всегда есть что сказать, – продолжил он, дразня ее плоть пальцами.
– Один бог однажды сказал мне, что слова ничего не значат, – ответила Персефона, задыхаясь.
– Твой бог дурак, – ответил он, его руки опустились на ее бедра, и он сжал их еще сильнее, ускоряя темп.
– Правда? – простонала она.
– Не все слова лишены смысла, – сказал Аид.
Она больше не могла ничего говорить, и он молчал, когда ее тело охватило наслаждение. Только когда она рухнула на Аида, он кончил, прошептав слова у ее виска:
– Я люблю тебя, Персефона.
«Персефона…»
Она зажмурилась, из последних сил цепляясь за свой сон, но уже чувствовала, как ослабевает тяжесть рук Аида.
– Персефона!
Она открыла глаза и обнаружила, что над ней стоит Геката. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, а затем она поняла, что находится в своей постели. Танатос, должно быть, принес ее сюда из долины Асфодели.
– Геката, – прошептала она, садясь, и почувствовала, как нарастает боль между бровями. – Все в порядке?
– Я думаю, я нашла Аида, – ответила Геката.
Персефона так долго жаждала услышать эти слова, что с трудом могла поверить, что это правда.
– Где он? – спросила она, вставая.
Геката ответила не сразу, и надежда Персефоны быстро сменилась страхом.
–
– Он в Кноссе, – сказала она.
– В Кноссе? – в замешательстве переспросила Персефона. Кносс – город на острове Крит. – Но там нет ничего, кроме руин.
– Пойдем, – Геката протянула руку.
Персефона уже чувствовала, как магия Гекаты окутывает ее, древняя и наэлектризованная. Ее сердце забилось где-то в горле, когда она взяла богиню за руку, и они перенеслись.
Она ожидала, что окажется прямо перед развалинами Кносса, но была удивлена, очутившись в офисе Аида в «Неночи». Гермес лежал на столе Аида, в то время как Аполлон доставал из-за стойки рюмки для водки. Смертный сидел со связанными за спиной руками. Это был пожилой мужчина – почти лысый, с острым носом и в круглых очках в металлической оправе.
– Что происходит? – спросила Персефона. – Кто это?
– Я Роберт, – представился мужчина.
– Это Роберт, – сказали Аполлон и Гермес.
Они произнесли его имя в унисон. Это заставило Персефону вздрогнуть.
– А кто такой Роберт? – Персефона спросила с большим терпением, чем ожидала от себя. Геката только что нашла Аида, а эти двое… непонятно, чем они вообще занимались.
– Я архитектор, – сказал Роберт.
– Он архитектор, – повторили Аполлон и Гермес.
Им, казалось, было скучно. Персефона обменялась взглядом с Гекатой, которая закатила глаза, прежде чем послать волну магии в направлении обоих богов. Гермес вскочил со стола Аида и приземлился на твердый мраморный пол, а в том месте, где он только что лежал, появился острый обсидиановый штырь. Водка в стопке Аполлона превратилась в песок, как только он опрокинул ее в рот. Он быстро выплюнул все наружу, поперхнувшись.
– Что за хрень? – воскликнули оба.
Гермес поднялся на ноги, а Аполлон лихорадочно искал что-нибудь жидкое и остановился на открытой бутылке вина, чтобы прополоскать горло.
– Мой муж пропал, и Геката говорит мне, что он в Кноссе, и вместо того, чтобы отвести меня к нему, она привела меня к вам, – сказала Персефона дрожащим от гнева голосом. – Кто-нибудь из вас скажет мне, что, черт возьми, происходит?
Гермес и Аполлон обменялись взглядами.
– Боюсь, именно поэтому я здесь, – отозвался Роберт.
Взгляд Персефоны упал на смертного.
– И какое отношение ты имеешь к моему мужу и Кноссу?
– Я архитектор, – сказал он.
Персефона не могла совладать со своей магией, да и не хотела. Она вспыхнула, тяжелая и темная, и черные шипы сорвались с кончиков ее пальцев. Глаза смертного расширились, и он, казалось, еще глубже вдавился в свое кресло.
Она почувствовала руку у себя на плече и повернулась, чтобы посмотреть на Гекату.