Прикосновение хаоса
Шрифт:
– Персефона придет, – сказал он уверенно, хотя его голос был тихим, а веки тяжелыми.
– Я знаю, – сказал Тесей, и его пальцы сомкнулись на кольце. Он говорил с мрачным ликованием, от которого Аиду стало дурно, хотя, возможно, он просто чувствовал тяжесть сети и свою рану.
– Она погубит тебя, – сказал Аид полубогу, и его грудь сжалась от того, насколько верны были эти слова.
Ты бы сжег этот мир ради меня? Я уничтожу его ради тебя, – сказала она прямо перед тем, как разорвала
Тесей считал их любовь слабостью, но скоро он поймет, насколько ошибался.
Глава III. Персефона
– Где мой муж? – спросила Персефона.
Гермес и Аполлон обеспокоенно переглянулись, но никто не проронил ни слова. Чем дольше продолжалось их молчание, тем более встревоженной она себя чувствовала.
– Геката? – Персефона посмотрела на богиню, мрачное выражение лица которой ничуть не уменьшило ее тревогу. Она сделала шаг к ней: – Ты можешь отследить его. – Ее надежда росла, но на лице Гекаты появилось странное и пугающее выражение, которое заставило ее почувствовать острый укол паники.
Геката покачала головой.
– Я пыталась, Персефона.
– Неужели, – возразила Персефона. – Когда?
Она отказывалась в это верить и знала, что что-то не так. Она всегда была способна ощущать магию Аида, но даже это ощущение исчезло, и пустота заставляла ее задрожать.
– Персефона, – начал Гермес, подходя к ней.
– Не прикасайся ко мне, – отрезала она, свирепо глядя на него, на всех них.
Она не хотела их утешения. Она не хотела их жалости. Это делало все реальным.
Ее глаза наполнились слезами. Она привыкла ожидать определенных истин – что после ночи наступит рассвет, что жизнь предшествует смерти, а надежда следует за отчаянием. Она привыкла верить, что Аид всегда будет рядом с ней, и из-за его отсутствия весь мир теперь казался уродливым.
– Я хочу своего мужа! – из ее горла вырвался жуткий крик.
Она прикрыла рот рукой, как будто хотела сдержать его, а затем вдруг перенеслась в свой офис в Александрийской башне, где оставила Аида в путах своей магии.
Прогнувшийся пол, порванные виноградные лозы… Она знала, что его здесь нет. Она знала, что ее магии было достаточно, чтобы удержать его лишь на короткое время. И все же она цеплялась за крупицу ложной надежды. Персефона опустилась на колени и коснулась темных виноградных лоз. Когда она протянула руку, она живо представила себе, как они удерживали тело Аида.
Вспышка теплой магии Гермеса предупредила ее, что она уже не одна.
– Тесей забрал мое кольцо, – сказала Персефона.
– Тогда мы примерно знаем, что произошло, – сказал он. – Аид мог отследить кольцо и использовал его, чтобы найти тебя, но где оно сейчас и может ли Тесей отследить его?
– Я не должна была оставлять его одного, –
Ей следовало позвать Аида, пока она была с больной Лексой и Гармонией в отеле, но она слишком боялась последствий. Даже тогда – имело бы это значение? Она понятия не имела, в какой момент он сбился с пути.
– Ты сделала то, что было необходимо, – сказал Гермес.
– А что, если это не так? – спросила Персефона, хотя, сколько бы она ни размышляла, она все равно чувствовала, что у нее не было другого выбора. В тот момент перед ней было слишком много угроз, включая божественное правосудие и благополучие Сивиллы. Все, о чем Персефона теперь могла думать – не обрекла ли она Аида на какую-то другую ужасную участь?
– Это не важно, – сказал Гермес. – Что сделано, то сделано.
Она знала, что он прав. Их единственным выходом было двигаться вперед.
Она поднялась на ноги, а затем повернулась лицом к богу, который стал одним из ее самых близких друзей.
– Найди моего мужа, Гермес. Сделай все, что можешь.
Он мгновение изучал ее, его красивое лицо было мягким и суровым одновременно.
– Ты понимаешь, о чем просишь, Сефи?
Она подошла ближе, удерживая его золотистый взгляд.
– Я хочу крови, Гермес. Я наполню ею реки, пока его не найдут. Тесей скоро обнаружит, что подлетел слишком близко к солнцу.
Гермес ухмыльнулся.
– Мне нравится мстительная Сеф, – сказал он. – Это страшно.
Персефона взглянула на красное зарево рассвета за окном, вышла из своего кабинета и вошла в зону ожидания, откуда открывался вид на Новые Афины. Свет опалял горизонт, и Персефоне показалось, что это очень похоже на огонь. Она никогда не думала, что увидит в солнце угрозу, но сегодня это было похоже на рассвет нового и ужасного мира.
Ирония заключалась в том, что никто не узнает об ужасе ее ночи. Сегодня смертные проснутся и увидят, что снег перестал, что тучи, которые неделями отягощали небо, разошлись. Медиаиздания будут публиковать истории о том, как закончился гнев олимпийцев, и высказывать предположения, что именно битва под Фивами положила конец гневу Деметры.
– Разве это правильно – злиться из-за того, что они не узнают, какой ужас мы пережили прошлой ночью?
– Нет, – сказал Гермес. – Но я не думаю, что тебя именно это сейчас злит.
Она повернулась, но он все еще был на два шага позади нее.
– Что ты знаешь о моем гневе?
– Тебе не нравится, когда убеждения подпитываются ложью. Ты воспринимаешь это как несправедливость, – сказал он.
Он был прав. Именно поэтому Тесей и его шайка нечестивых полубогов и смертных так сильно разозлили ее, и Хелен, некогда ее верная помощница, только помогла увековечить эту ложь своими статьями. Что делало ее истории такими правдоподобными, так это то, что в них было достаточно правды.