Прикосновение к Николь
Шрифт:
Крупная морская чайка приземлилась на балконный парапет. Прошлась по нему перепончатыми лапами. Дождалась ухажера, сделала вид, что его не замечает, и, расправив крылья, шагнула с пятого этажа. Самец издал громкий гортанный крик и полетел вслед за своей подругой. Какое наслаждение управлять чужой силой за счет собственных слабостей!
Николь родилась очень чувственной и часто влюблялась. Ее внутренняя женская энергия выплескивалась наружу кокетством, откровенными танцами в полутемных клубах, страстными поцелуями, безбашенным сексом.
Но насытившись своей властью над чужим желанием, Николь ощутила, что для полноценного
Николь вспомнила картины «Лондонской серии» Клода Моне. Переданная полотнам интеллектуальная энергия гения не только меняла восприятие мира зрителем, но имела и обратный эффект. Художник, создавший эти шедевры, притягивал к себе чужую любовь через уникальный энергетический отпечаток своей души, запечатленный на холстах.
Николь интуитивно искала человека, в котором разные векторы мужской силы перемешались в единую харизму, способную свести с ума, снести все условные приличия, заставить страдать и блаженствовать. Попадая в турбулентность такой мощной мужской энергетики, женские инстинкты самосохранения разрушаются. Уже несколько раз Николь казалось, что она проваливается в бездну влюбленности, на время отрешается от собственной личности. Но подлинное значение любых отношений, как хорошее вино, часто раскрывается только послевкусием, когда глоток уже сделан, и вернуть ничего нельзя. Прилив чувственности отступал, и очень быстро становилось понятно: она пила ординарное столовое вино. Очередная влюбленность опять не вызрела в любовь.
В дверь постучали.
– Кто там? – спросила Николь.
– Уборка номера.
Николь спрятала папку под диванную подушку. Подошла к двери, щелкнула замком:
– Сегодня поменяйте только полотенца. Остальное можно убрать завтра.
– Хорошо, – кивнула девушка с лицом, рожденным в Океании.
Пока она меняла полотенца, Николь ждала в коридоре. Её голова запутывалась в собственных мыслях. Каждая по отдельности казалась безупречно правильной, но сплетаясь в единый клубок размышлений, они начинали входить в диссонанс, горчить обманом, противоречить сами себе. Внутренний монолог выдыхался. Еще чуть-чуть, и она заблудится в бесконечном лабиринте своих ощущений, так и не обнаружив идеального алгоритма. Николь тряхнула головой:
– У вас есть спички?
– Вот, – девушка достала из кармана форменного фартука и протянула Николь дешевую зажигалку. – Можете оставить себе.
– Спасибо, – Николь сунула горничной купюру.
Девушка поблагодарила и закрыла дверь номера.
Николь вернулась к дивану, достала папку. Вытащила из нее прямоугольные листки и зашла в ванную комнату. Включила вентиляцию. Выдавила огонек из зажигалки и запалила бумагу.
Она знала – у каждого явления свой запас энергии, и когда он заканчивается, возобновить его невозможно. И не важно, зажигалка это, человек или звезда. Она с тоской вспомнила
Николь бросила догоравшее досье в раковину и включила воду. Превратившиеся в пепел буквы исчезли в канализационной трубе.
Часов в одиннадцать Николь выпила кофе на набережной и пошла на пляж. Искупалась, позагорала. Отбила несколько вежливых попыток познакомиться. Потом утомительно долго прогуливалась по местному променаду, заходила в разные магазинчики, небрежно разглядывала дешевые купальники, надувные матрасы и заводилась с каждой минутой: «Я же видела, как он на меня смотрел! Почему не захотел продолжения?!»
Михаил медленно выбирался из мутных, незапоминающихся снов: «Я на море. В своем номере». Он глубоко вздохнул. Что было вчера? Пили в автобусе. Смотрели на водопад. Потом какой-то ресторан на озере. Ряженые местные жители. Он танцевал с ними до боли в мышцах, приседая, раскидывая в стороны руки и ноги. Потом пили домашнее вино прямо из глиняных кувшинов и клялись в вечной дружбе. На обратном пути пьяными фальшивыми голосами душевно пели русские песни, чем сводили с ума степенную часть возрастных туристов. Пили с Катей на брудершафт и, никого не стесняясь, откровенно целовались.
Михаил повернул тяжелую голову: из-под одеяла торчала маленькая пятка с желтоватой мозолью. Постепенно возвращались воспоминания о прошедшей ночи. Он дотянулся до пятки и пощекотал.
– Ну что ты меня будишь, – зашевелилась Катя.
– Как не стыдно! Валяешься тут с чужим дядькой!
Показалась заспанная физиономия. Заулыбалась. Одеяло слетело на пол:
– Уже не чужой, – обнаженное женское тело потянулось.
Завтракать не пошли и только после двух часов дня выбрались из отеля.
– Я хочу пива, – сказал Михаил.
– Не рановато?
– В отпуске можно.
– А я мечтаю позагорать! Девчонки с утра уже греются и забросали меня сообщениями.
Николь сидела за столиком летнего кафе и наблюдала за пляжем, где загорали туристы из Мишиного отеля. Они проходили здесь вчера вечером. Люди отдыхали прямо на травянистых лужайках, под кронами больших сосен. Вдоль бухты петляла прогулочная дорожка, за которой начинался узкий каменистый берег. С бетонных плит в море спускались металлические лестницы.
Официант забрал чашку из-под чая и блюдце, на котором остались крошки пирожного:
– Что-нибудь еще?
– Принесите мороженое.
Она вспомнила дерзких мороженщиков, которые запускали в толпу разноцветные сладкие шарики, и ей захотелось метнуть холодный десерт в Михаила. Куда он мог пропасть?!
К барной стойке подошли трое загорелых парней и хорошо сложенная девушка в ярком зеленом купальнике. Один из мужчин прислонил к стене водные лыжи. Они взяли соки, сандвичи и расположились за соседним столиком. Различив французскую речь, Николь прислушалась. Компания вспоминала вчерашнее катание на водных лыжах и восторгалась Этьеном, который сделал всех итальянцев и немцев. Этьен часто посматривал на Николь, а потом подошел и предложил покататься вместе с ними: