Прикосновение к огню
Шрифт:
— Ну ладно, Лу. Пойду я к своим оболтусам. За ними нужен глаз да глаз. Как бы они не поломали чего, пока чинят. Ты, конечно, не согласишься пойти со мной куда-нибудь после работы?
Доброе чувство к Джорджу угасло. Быстрее, чем возникло.
— У меня дел по горло, Джордж. Ты уж извини.
— У меня, значит, нет никаких шансов, так? Дай мне хоть надежду.
— Я даю тебе отставку, Фаган.
— Ну ладно. — Его улыбка медленно погасла. — Только знай, что у тебя есть друг. Если тебе потребуется помощь,
Он ушел, а она все стояла и не могла прийти в себя от изумления. На что намекал Джордж? Он что-то подозревает? Что ж тогда не говорит прямо?
Или он подозревает ее? Интересная мысль.
Луис Делански, однако, тоже большая проблема. Он ей никогда не нравился. Кроме того, ей пришло в голову, что иметь «своего» инспектора по проверке качества — это, конечно, удобно, но еще удобнее в дополнение к инспектору иметь послушного контролера. Тогда все как по маслу пойдет!
Дело принимало нешуточный оборот.
— Господи, — взмолилась она, — пусть Деверо поскорее выздоровеет.
11
Отпирая дверь, Лу услыхала телефонные звонки. Она бросила сумку и поспешила к аппарату.
— Алло? — сказала она, хватая трубку на шестом гудке.
— Привет, мам.
— А, это ты.
— Да, это я. Ты ждала кого-то другого?
— Как тебе сказать, — промямлила она. — Хотя, действительно, я подумала: а вдруг позвонит Сильвестр Сталлоне и назначит мне свидание.
Ну пусть не Сильвестр Сталлоне, подумала она про себя, пусть хотя бы лейтенант пожарной охраны вспомнит о ее существовании.
Вейд засмеялся глубоким, раскатистым смехом, совсем как его отец. Уже много лет прошло, все чувства к бывшему мужу давно испарились, и она была рада, что сын ничего не унаследовал от своего родителя, кроме манеры смеяться.
— Слушай, мам, а если бы Сильвестр Сталлоне назначил тебе свидание, ты бы пошла?
— Ха! Нет, конечно. Он ведь женат.
— Значит, ты все еще отказываешь ухажерам? Слушай, по-моему, ты уже черт знает когда последний раз ходила на свидание.
— Я очень разборчива.
— Разборчива? А может, ты сделана из другого теста, не как все женщины? Ты когда последний раз целовалась с мужчиной, а?
«Ну вот, — рассердилась Лу, — дожили. Яйца курицу учат».
— Я, конечно, устроена так же, как все женщины. И целовалась не далее как вчера ночью, если хочешь знать.
— Серьезно? — Его тон сразу изменился. — С кем?
— Не твое дело.
Еще не хватало, чтобы кто-нибудь узнал, что ее целовал старый Джордж, а она стояла столбом и мечтала, чтобы он оставил ее в покое.
— Так, так, т-а-а-к… — протянул сын.
— Так что не беспокойся обо мне, я еще очень даже ничего, понял? — Она скинула туфли и присела на край
— О-о, беби! — проверещал Элиу.
— Элиу! Молодец! Дай ему орешек от моего имени.
— По лбу я ему дам, а не орешек! А если ты не перестанешь учить его дурацким песенкам, я ему голову оторву! И тебе тоже!
Вейд рассмеялся.
— Мама, ты прелесть! Кстати, птенчики скоро будут? В эти выходные?
— Эмили даже яиц еще не снесла, а ты — птенчики! Но ты бы видел, как она усердно возится с гнездом. Наверное, скоро снесет. Кстати, о птенцах, у меня как-то холодновато. Надо подкрутить систему отопления.
— Между прочим, знаешь, как ведут себя мамы других ребят? Как заботятся о своих птенцах? Они звонят им каждый день, интересуются их учебой, пекут им пироги…
— Я не умею печь пироги, — отрезала Лу. — А если б умела, то сама бы их и ела. У меня работа занимает все время. И без моих денег где мы бы сейчас были?
— Именно это я и хотел сказать, — торжественно промолвил Вейд. — Ты у меня мировая старушка. Ладно, до встречи в выходные.
— «Мировая старушка», — покачала головой Лу, кладя трубку. — Как тебе это нравится? — обратилась она к Элиу. — Я — старушка!
Элиу не разделил с ней ее возмущение. Он взволнованно покачивался и смотрел на гнездо, в котором сидела непривычно тихая Эмили, которая в последнее время вела себя очень беспокойно.
— Что, уже? — прошептала Лу. — Неужели?
Ринувшись на кухню, она рывком выдвинула ящик из стола, схватила книгу, которой снабдил ее ветеринар, и стала лихорадочно листать страницы. Господи, она так нервничает, как будто жизнь ее решается. Она так не тревожилась, даже когда муж ушел.
— Так… посмотрим… Три или четыре яйца… О Господи! Температура должна быть восемьдесят пять градусов! Надо срочно нагревать!
Она поспешила в столовую к термостату. Как она и предполагала, температура была существенно ниже: всего шестьдесят пять! Лу поставила переключатель на нагревание.
Потом вернулась к попугаям. Элиу взобрался на самую вышину клетки. Он как будто испугался тихого воркования, доносящегося из гнезда. Чувствуя, что очень рискует, Лу просунула руку сквозь прутья и стала гладить Элиу по грудке. Он не противился.
— Что, парень, не по себе, да?
Он выгнул шею, предлагая ей погладить ему голову. Лу осторожно погладила ему голову. Солнечный свет раскрасил перья попугая во все цвета радуги.
— Не волнуйся, дурачок, — уговаривала Лу самца, а сама свободной рукой листала книгу. — Эмили у нас хорошая девочка, ты оглянуться не успеешь, как будешь счастливым папашей. — Она пропустила главу под названием «Что может случиться плохого» и раскрыла книгу на фотографии двух попугаев с маленькими птенцами. — Смотри! Видишь?