Прикосновение ЛаКлер
Шрифт:
– Боже мой, - выдыхаю я. Дина подошла ко мне в приюте для бездомных. Она и ее сестра так хорошо заботились обо мне, покрывали все мои медицинские счета, связанные с беременностью. Мой разум напоминает мне о звонке, который я сделала ей несколько недель назад, о том, что она не подошла к телефону.
– Скажи, что ты веришь мне теперь.
– Я не понимаю.
– Его слова плавают в моей голове, и я пытаюсь поймать их, связать их так, чтобы это имело смысл для моего сломленного разума.
– Они продают младенцев бездетным парам, Брук.
– Возможно, они начали предоставлять кров с благими
– Мышца его челюсти дергается.
– Ты была их первой жертвой. Нам повезло, что они оставили нашего сына. Некоторые матери никогда не смогут вернуть своих детей. Я планировал пойти и посмотреть место, где родился Эрик. Я совсем не ожидал найти его.
Мои мысли возвращают меня назад, к одному дождливому утру во время моего пребывания в "Материнской заботе", когда Дина доверилась мне, рассказав о своих выкидышах. Я спросила, почему она и Джек не рассматривают усыновление. То, что она сказала тогда, теперь запускает озноб по моей спине.
– Должен быть более простой способ, чем усыновление, - сказала она и закончила разговор.
– Но...
– Печаль закрывает мое горло.
– Как я могла не понять? Это бессмысленно.
– Ты ничего не помнишь подозрительного? Что ты помнишь о родах?
– Они длились около десяти часов. Я дошла до момента, когда все стало чересчур. Я не могла продолжать, но они заставляли меня продолжать тужиться. Они сказали, что видят ребенка. Сестра Дины, Верла, дала мне что-то выпить. Она сказала, что это поможет унять боль. Я заснула.
– Я прикасаюсь к своим дрожащим губам кончиками пальцев.
– Когда я проснулась, они мне сказали, что ребенок умер.
– Я помню, что была в истерике, обвиняя их во лжи.
Эрик был всем для меня, моей единственной семьей, моей единственной надеждой. Новость, что он умер, лишила меня рассудка. Я помню, как много рук удерживали меня, Дина и Верла говорили мне оставаться спокойной. Верла вонзила иглу в мою руку. Инъекция успокоила меня.
Я провела, как в тумане, около недели. Однажды вошла Дина и сказала, чтобы я прекратила принимать лекарства и взяла себя в руки. Она сказала, что, как бы она ни хотела мне помочь, у них недостаточно кроватей для женщин, которые действительно нуждались в них. Когда я отказалась уходить, она заставила меня уйти. Менее чем через год я снова оказалась на улице, снова бездомная.
Ощущение удушья сжимает мое горло. Это борьба за вздох.
– Они забрали его у меня? Ты уверен в этом? Эрик действительно жив?
– Да.
– Лицо Деррика просветляется от осознания того, что он достиг цели.
– Они зовут его Джек. Джек Нисон.
– Джек, - шепчу я имя, а затем моя голова дергается.
– Мне нужно идти. Нужно увидеть моего сына.
– Я вскакиваю на ноги. Стул падает на пол. Я не поднимаю его.
– Ты не можешь, по крайней мере, пока.
– Улыбка протягивается в уголках его губ.
– Не беспокойся о нем. Он в хороших руках. Мой адвокат связался со службой защиты детей, и полиция занимается этим делом. Мы не можем его забрать, пока не подтвердится, что он наш сын. Я дал образец ДНК. Если ты хочешь сделать то же самое, позвони моему адвокату. Он сообщит
– Он подталкивает визитную карточку ко мне, хотя у меня уже есть номер телефона его адвоката после того, как он мне звонил.
Я беру маленький лист бумаги, крепко его держа.
– Что если... Деррик, что если тесты покажут, что мы ошибаемся? Что, если это не он на самом деле?
– Мое зрение размывается, искажая его черты.
– Я не могу потерять его во второй раз. Я не думаю, что смогу справиться с этим. Ты понятия не имеешь, через что я прошла.
– Тебе и не надо. Это он, поверь мне. У него мои глаза и твои красивые рыжие волосы. Он наш сын.
– Время истекло, - кричит охранник. Нарушая правила, Деррик хватает меня за руку.
– Я сделаю все лучшим образом на этот раз. Мы будем семьей.
– Он усмехается.
– Скажи, что любишь меня, Брук, и что мы будем семьей.
Я прикусываю нижнюю губу, преодолевая эмоции.
– Думаю, да.
– Не думай.
– Он отпускает мою руку, когда возле стола появляется мускулистый охранник и впивается в него взглядом. – Так и есть. Ты это знаешь. Я это знаю.
Я киваю и поворачиваюсь, чтобы уйти. Единственное, чего я хочу, - видеть своего сына.
– Я позвоню тебе, как только покину это место, - громко говорит он мне вслед, когда я исчезаю в дверях.
За воротами тюрьмы я тут же прилюдно опускаюсь на землю и реву. Я плачу о тех годах, которые я потеряла без сына. Я встаю на колени и молюсь Богу, чтобы Деррик оказался прав. Затем я наконец беру себя в руки и сажусь в свою машину.
Сорок минут спустя я останавливаюсь перед зданием "Материнской заботы". Оно изменилось с того времени, когда я в последний раз видела его, с большим количеством этажей и свежим слоем мятно-зеленой краски, покрывающей трещины. Сад теперь хорошо ухожен, и тут установлена детская площадка, которая выглядит совершенно новой.
Я испытываю желание выйти из машины, ворваться в здание и потребовать ответов, но в тот момент, когда моя рука касается ручки, открывается дверь в "Материнской заботе" и двое полицейских в униформе выходят с коробками. Они запирают дверь за собой.
Преодолев эмоции, я прислоняюсь головой к рулю и плачу снова и снова. Деррик может оказаться прав в конце концов.
27. Деррик
Мои руки сжаты в кулаки по бокам. Брук сидит рядом со мной, и наши глаза фокусируются на моем телевизоре.
Молодой репортер делает пол-оборота к зданию "Материнская забота", нависшему за ним. Потом он поворачивается обратно к камере.
– Дамы и господа, позади меня находится место, где около двухсот молодых матерей, большинство из которых были подростками, были обмануты, полагая, что дети, которых они родили, были мертворожденными. На самом деле Дина Нисон, его владелец и ее семья, уже почти шесть лет управляют бизнесом по торговле детьми. Они обманывали молодых матерей, которые надеялись, что обрели дом. Они кормили их, одевали и даже покрывали медицинские расходы только для того, чтобы пристрастить их к наркотикам во время родов. Когда юные матери приходили в себя, им сообщали ужасную новость о том, что их дети умерли. Вскоре их выгоняли за дверь, чтобы освободить место для новых беременных женщин.