Прикосновение полуночи
Шрифт:
Из-под сковородки во все стороны брызнула алая кровь. Онилвин свалился на бок, тонко взвыв. Нос у него стал похож на раздавленный помидор, а что еще я ему повредила, не было видно – кровь залила все.
Кухню заполнила гулкая тишина. Кажется, я удивила всех, себя в том числе.
Рис покачал головой, присев над поверженным стражем:
– Похоже, он тебе и впрямь не понравился.
– Да, – твердо заявила я и поняла, что даже мысль, что Онилвин до меня дотронется, вызывала тошноту. Он был одним из главных моих мучителей во времена моего детства. Я все еще достаточно ненавидела Кела и
Маленькая сука, которую он пнул, подбежала к нему, рыча. Она нюхнула его кровь и громко чихнула, как от противного запаха. Потом повернулась к Онилвину задом и поскребла пол лапами, обдав стража душем из крови, – вызывающий жест, жест доминанта. Потом она вернулась к своей хозяйке, и все три терьера сели рядком у ног Мэгги – три улыбающиеся морды, три крутящихся хвоста. Мэгги-Мэй улыбнулась мне, обнажив крупные желтые зубы.
– Ох, а-ах… Ты точно нам родня.
Я кивнула и протянула ей окровавленную сковородку.
– Ага, родня. – Я ей улыбнулась, и она зашлась в смехе. Потом неожиданно обвила меня руками, крепко сжала. Я удивилась сперва, но почти тут же обняла ее так же сильно. Наконец есть кто-то, кто обнимает меня без всякого расчета. Просто так. Без причины – просто потому, что это приятно. В последнее время мне явно недоставало таких объятий.
Глава 10
Неожиданно послышался высокий, тонкий звон. Мы все огляделись, но определить источник звука не смогли. Звон раздался еще раз. Словно металлической палочкой ударили по хрустальному бокалу, и он зазвенел тем высоким, напоминающим серебряный колокольчик звоном, который издает только лучший хрусталь.
Рис уже вытаскивал из ножен короткий меч.
– Я оставил Кристалла дожидаться полицию снаружи. – Он посмотрел на обнаженный клинок и спросил: – Ты звонил?
На лезвии смутно проступило лицо Кристалла.
– Рис, я не знаю, как с ними быть.
– А что такое? – спросил Рис.
– Наверное, здесь нужен кто-то более опытный в обращении с нынешней полицией и нынешними политиками.
Рис качнул головой.
– Я не спрашиваю, что тебе нужно. Я спрашиваю, в чем дело.
– Насколько я могу понять, люди спорят, кто из них главный.
– Главный в чем?
– Во всем. У них, похоже, нет строгой иерархии. Это как в игре в «слишком много принцев».
Рис вздохнул.
– Буду как только смогу.
– Прости, Рис, но мы все здесь не слишком часто бывали за пределами волшебной страны.
– Все в порядке. Я сейчас буду.
Рис стер изображение с клинка движением ладони и посмотрел на Дойла.
– Я не подумал, что там нужен кто-то более продвинутый. Надо было подумать.
– Не извиняйся, – сказал Дойл. – Лучше пойди займись этим.
Рис поклонился и пошел к двери. Он прошел мимо меня, но в этот момент мое внимание привлекло какое-то движение у противоположной стены.
Я поглядела туда, за спину Мэгги-Мэй. Это трепыхалась занавеска под раковиной, за которой я пряталась в детстве. За этим клочком ткани прятался кто-то покрупнее фейри-терьера.
Адреналин так плеснул мне в вены, что
Старательно контролируя свои движения и выражение лица, я высвободилась из объятий Мэгги-Мэй. Надо было предупредить Дойла и других стражей, не вспугнув того, кто там скрывался.
Дойл уже был рядом со мной, словно я выдала себя замешательством или невольным жестом. Он открыл рот, но я притронулась пальцем к его губам. Поняв намек, он молча стоял рядом и не спрашивал, что меня напугало. Вслух – не спрашивал. В темных глазах светился вопрос: «Что случилось?», но вслух он не произнес ни слова.
Я указала взглядом себе за спину, старалась показать верное направление, но не была уверена, что мне удалось. Он опустился на колени у подвывающего Онилвина и спросил:
– Почему ты ушел без спроса, Онилвин? Почему ты пошел к свидетелям без нас?
Единственным ответом было мычание.
Дойл разместился так, что раковина оказалась в его поле зрения. Я боролась с желанием оглянуться.
Дойл склонился к Онилвину:
– Так что, тебя брауни и полусмертная принцесса так отделали, что язык не ворочается?
Я не заметила, чтобы он подал какой-то знак, но Гален громко позвал:
– Душистый Горошек, Маг, выходите и поговорите с нами.
Он обошел стол, и я подумала было, что под раковиной спрятались две маленькие феи, а мне стоит лечиться от паранойи.
Но он подошел к полкам над раковиной. Маг, бледно-голубая фея, которая прилетала предупредить Риса, и еще одно крошечное крылатое создание выглядывали из-за фарфоровых чашек. Голосок Маг, тоненький и щебечущий, как у птички, ответил:
– Мы боялись, что Мэгги в своем гневе забудет о нас, Гален Зеленый Рыцарь.
Гален уже был рядом с ними и смотрел на крошек, задрав голову:
– И потому вы спрятались за чашками.
– Если только она не превратилась бы в настоящего богарта, она не тронула бы хороший фарфор. Нет-нет, никогда! – Маг осторожно выбралась из шкафчика и вспорхнула на плечо Галена, развернув небесно-голубые крылья. Теперь я ее вспомнила. Она была любимицей то у одного сидхе, то у другого. Но когда она надоела своему последнему хозяину, Мэгги предложила ей работу на кухне, чтобы она могла заработать на достойную жизнь и не выпрашивать подачек у верзил. «Верзилы» – это было оскорбительное наименование сидхе среди малых фейри. Маг перебралась на кухню примерно в то же время, когда я покинула двор. А вот с Душистым Горошком я была неплохо знакома. Я позвала ее:
– Душистый Горошек, не нужно прятаться.
Холод подошел к раковине с другой стороны от Галена, который болтал уже о чем-то с маленькой голубой феей у себя на плече. Она прильнула к его шее и ласкала ухо нежными, словно цветочные лепестки, ладошками. У Маг был настоящий пунктик насчет мужчин-сидхе. Я никогда не интересовалась, да и знать не хотела, что за удовольствие находили друг в друге она и ее хозяева. Она была меньше куклы Барби и сложена более изящно и хрупко. Картинки такого рода меня не привлекают, но сейчас, глядя на них, я могла незаметно присматривать за занавеской. Гален нам всем дал предлог смотреть в ту сторону.