Прикосновение теней

Монинг Карен Мари

Если женщина задаст вопрос и они удосужатся ответить, ответ будет адресован мужчине. Они даже слегка отворачиваются, словно, если посмотрят на женщину хотя бы боковым зрением, призовут на свою голову вечное проклятие. Когда это впервые произошло со мной, мне было пятнадцать, и я была сбита с толку. Я задавала вопрос за вопросом, пытаясь заставить старого Хэтфилда на меня взглянуть. Я начала чувствовать себя невидимкой. Наконец я подошла и встала прямо перед ним. Тогда он споткнулся на середине фразы.

Папа пытался

объяснить мне, что старик считал это проявлением уважения. Это была вежливость по отношению к мужчине, которому принадлежит женщина. На этом месте я его перебила, меня взбесили слова «принадлежит женщина». Это вопрос собственности, чистый и ясный, и, видимо, Лор — который, по словам Бэрронса, не знает, в каком веке находится, — все еще жил во времени, когда женщины кому-то принадлежали.Я не забыла комментарий Бэрронса о Кастео, который не говорил больше тысячи лет. Сколько же им? Когда, как, где они жили?

Бэрронс взял меня за руку и развернул лицом к лестнице, но я стряхнула его пальцы и повернулась к Лору. Мне надоело постоянное давление. Я не камень. Меня не создавал Король Невидимых. И я не предательница.

Ну что ж, мне представляется возможность как следует подраться.

— Почему же я стерва? — требовательно спросила я. — Потому что ты думаешь, будто я спала с Дэрроком?

— Заткни ей рот, пока я ее не убил, — сказал Лор Бэрронсу.

— Не говори с ним обо мне. Говори со мной. Или ты думаешь, что я не достойна твоего внимания, потому что, поверив, что Бэрронс мертв, связалась с врагом для достижения своих целей? Ах, какой ужас! — насмешливо протянула я. — Наверное, нужно было лечь и умереть рыдая. Это произвело бы на тебя впечатление, Лор?

— Убери от меня эту гадину.

— Думаю, союз с Дэрроком сделал меня... ну... — Я знала, какое слово ненавидит Бэрронс, и хотела испробовать его на Лоре. — Корыстной, не так ли? Можешь винить меня в этом, если хочешь. Или можешь вынуть голову из задницы и уважать меня за это.

Похоже, я начала говорить на его языке, потому что Лор повернул голову и посмотрел на меня. В отличие от Бэрронса, его не покоробили мои слова. Наоборот, он понимал и даже уважал меня. Что-то мерцало в его холодных глазах. Я его заинтересовала.

— Некоторые смотрят на меня и видят предательницу. Некоторые видят ту, что умеет выживать. Можешь называть меня как угодно, это не помешает мне спокойно спать по ночам. Но ты будешьсмотреть на меня, говоря это вслух. Иначе я тебя заставлю видеть меня и с закрытыми глазами. Видеть меня в кошмарах. Я выжгу свое изображение на изнанке твоих век. Отвали от меня и держись подальше Я уже не та, кем была. Хочешь войны со мной — ты ее получишь. Испытай меня. Дай мне повод поиграть с темным местом в моей голове.

— Темным местом? — пробормотал Бэрронс.

— Можно подумать,

что у тебяего нет, — отрезала я. — По сравнению с твоей пещерой у меня просто песчаный бережок в солнечный день.

Я ввинтилась между ними и шагнула на лестницу. Послышался тихий смех, и я обернулась через плечо. Трое мужчин смотрели на меня мертвыми, ничего не выражающими глазами.

Но, эй, — они все на меня смотрели.

За хромированной балюстрадой начинался верхний этаж: акры гладких стеклянных стен без дверей и ручек.

Я понятия не имела, сколько здесь комнат. Судя по размеру нижних этажей, пятьдесят и больше.

Мы шли вдоль стеклянных стен, пока небольшая и невидимая мне деталь не указала на вход. Бэрронс прижал ладонь к затемненной панели, скользнувшей в сторону, и втолкнул меня в комнату. Но не зашел за мной, а продолжил шагать по коридору.

Панель закрылась, оставив меня наедине с Риоданом в самом сердце «Честерса». Тут все было из стекла — стены, пол, потолок. Я видела, что происходит снаружи, но никто не мог заглянуть внутрь.

По периметру потолка были расположены десятки маленьких мониторов. На них транслировалось изображение с видеокамер, установленных во всех уголках клуба, словно мало было стеклянного пола под ногами. Я осталась на месте. Каждый шаг по прозрачному полу был как прыжок наугад, поскольку единственная видимая надежная опора находилась в сорока футах под ногами.

— Мак, — сказал Риодан.

Он стоял за столом, теряясь в тени, — массивный смуглый мужчина в темной рубашке. Комнату освещали только мониторы над нашими головами. Мне хотелось наброситься на Риодана, выцарапать ему глаза, укусить, пнуть, ударить его копьем. Степень моей враждебности удивила даже меня.

Это Риодан заставил меня убить Бэрронса.

Там, на утесе, мы избили, изрезали и проткнули копьем того, кто спасал мне жизнь со дня моего приезда в Дублин. И я несколько дней, которые показались мне годами, размышляла о том, почему Риодан хотел убить Бэрронса.

— Я думала, что ты обманом заставил меня его убить. Что ты его предал.

— Я не раз советовал тебе уйти. Ты не ушла. Ты не должна была увидеть, кто он такой.

— Кто вытакие, — поправила я. — Все девять.

— Осторожней, Мак. О некоторых вещах лучше не говорить. Никогда.

Я потянулась к копью. Риодан мог сказать правду на том утесе, но, как и Бэрронс, позволил мне страдать. И чем дольше я думала о том, что оба они скрыли правду, способную избавить меня от агонии, тем сильнее злилась.

— Я просто хочу убедиться, что, если я проткну тебя копьем, ты вернешься, чтобы я могла повторить свою попытку.

Я уже сжала оружие, но он внезапно поймал мою руку и повернул острие к моему горлу.