Прикосновение звёзд

Крапп Раиса

Глава семнадцатая

разбойник обещает Гретхен покровительство,

чем повергает в ещё большее смятение

Он отошёл шагов на двадцать и безмятежно сел на песок спиной к Гретхен. Когда обернулся, она держала пистолет, обхватив рукоять обеими руками. Оружие было направлено на него, но дуло плясало и ходило из стороны в сторону. Пастор улыбнулся и негромко проговорил:

– Надеюсь, это улучшило ваше самочувствие? Но вы не ожидали, что он окажется настолько тяжёл? Если захотите, прислушайтесь к моему совету. Эта вещица не для ваших рук, если будете продолжать держать его так, как сейчас, то очень скоро устанете, и тогда не попадёте в цель, даже если я подойду

к вам вплотную, - в голосе сквозила ирония.
– Лучше опустите его вниз, так руки останутся послушны вам и не подведут.

– Что вы собирались сказать мне, сударь?
– резко проговорила Гретхен.

– Только одно - что не имею в отношении вас никаких дурных намерений.

– Думаю, у нас разные понятия о дурном.

– Едва ли. Я бы не был так категоричен в этой оценке.

– Вот как?
– усмехнулась Гретхен.
– Вы - убиваете, насилуете, отнимаете то, что вам не принадлежит... Вероятно, вы думаете, что это не так уж дурно?

Помолчав, пастор с усмешкой проговорил:

– Боюсь, что проиграю в этом споре - против вашего обвинения слова мои будут слишком легковесны. Да я и не собирался уговаривать вас не верить собственным глазам. А заговорил с вами, чтобы сказать - через день или два мы расстанемся. За эти дни я вами не произойдет ничего плохого.

– Я бы хотела определённости лишь в одном: я ваша пленница? Или, может быть... добыча?

– Добыча?
– в голосе прозвучала усмешка.
– Много ли мне прибыли с безродной, бездомной нищенки? Только лишняя забота, не так ли?

– Верно, прибыли мало. Но если для вас я лишь обуза, зачем столько личного участия? Нищей ведь совсем не много надо - кусок хлеба, глоток воды. Монетку в пыль кинете, ей и вовсе за счастье покажется. Зачем вам надо было везти меня в ту семью, заботиться об уходе. А теперь...
– Гретхен повела рукой, - это что-то да значит, не находите?

– Сдаюсь и признаю, что вы проницательны и умны!
– рассмеялся разбойник.
– Вы так ловко уличили меня, что мне остается только признаться уже при первой встрече многое указало на то, что вы не безродная и бездомная нищенка. Врожденный аристократизм не спрячешь под лохмотьями. А с другой стороны - солнце не опалит так лицо и руки бродяжки, чья кожа привыкла и к дождю, и к ветру, и к холоду, и к жаре...

– Итак, сударь, вы всё же надеетесь извлечь выгоду из нашей нечаянной встречи? Должна разочаровать вас - за меня никто не даст вам и гроша.

– Я не собираюсь извлекать никакой выгоды. Я не знаю вашего имени, звания и не спрашиваю ни о чем. Вы нуждались в помощи и получили её от нас. В этом заключаются все мои намерения в отношении вас.

– Значит ли это, что я свободна в своих поступках, и вы позволите мне уйти хоть сейчас?

Помолчав, он сказал:

– Я не посягаю на вашу свободу, но не позволю поступить вопреки здравому смыслу. Куда вы пойдёте? Собираетесь вернуться в то плачевное состояние, в котором я вас встретил? Вы ещё не здоровы, и ни я, и никто другой не оставил бы вас на произвол судьбы в таком состоянии.

– Но в случае, если ваши намерения войдут в противоречие с моим желанием... Вы будете уверять, что лучше меня знаете что мне на пользу, а что во вред? Или просто предпочтете приказать подчиниться?

Помедлив, он проговорил:

– Вы способны отдавать себе отчет в своих поступках. Никто не станет приневоливать вас в угоду собственной воле.

– Вот как?.. Куда вы везёте меня?

– Я доставлю вас к людям, где вы действительно получите помощь, в которой всё еще нуждаетесь. Мне кажется, вам понадобятся не одни только заботы о телесном здоровье.

И дружеская поддержка добрых и честных людей вам будет очень нужна. Именно к таким людям я вас и доставлю. От вас же я хочу сейчас лишь одного: не предавайтесь своим тревогам с таким неистовством. Я боюсь, что если вы и дальше будете ежеминутно пребывать в таком напряжении, вы скоро свалитесь в нервной лихорадке, а это в вашем состоянии крайне нежелательно, вы просто не перенесёте её. Теперь я оставлю вас. Но прежде верните мне пистолет, эта забава не для вас.

Он встал и пошел к Гретхен. Сердце её обмерло, она вскинула пистолет. Это не остановило разбойника. Гретхен же будто окаменела. Она стояла, а он подошел так близко, что ствол упёрся ему грудь.

– Ну же! Почему бы вам не очистить мир хотя бы от одного негодяя?
– В лице Гретхен испуг сменился смятением, в глазах проступили слёзы. Она видела за маской тёмный блеск глаз. Руки Пастора легли на белые от напряжения пальцы Гретхен.
– Отдайте мне эту игрушку, вам станет легче.

Гретхен подумала, что сейчас что-то произойдёт, каждое мгновение она ждала грохота выстрела, как будто не её палец лежал на курке пистолета, как будто оружие преисполнилось собственной воли... Она выдернула пальцы из ладоней разбойника, быстро отступила назад.

– Вы - дьявол!

– Я не лгал вам, говоря, что вы можете ввериться мне и моим друзьям. Здесь вы в полной безопасности, - проговорил он, будто не слыша Гретхен. Не двигаясь с места, он медленно протянул руку к ней: - Дайте мне вашу руку.

Гретхен подчинилась против своей воли. Он смотрел на её запястье. Растертые грубой волосяной веревкой, они едва-едва заживали.

– По крайней мере, подобного с вами не случится, за это я ручаюсь вам собственной головой.

– "Он знает!
– обожгла Гретхен догадка.
– Он знает, что я такая же убийца, как он! Так откуда же у меня право презирать и бросать ему обвинения? Я - такая же!.."

Сглотнув, Гретхен сжала кулачок и вырвала у него свою руку.

– Скоро для вас кончится всё плохое, - сказал Пастор, глядя в море. Повернулся и пошел прочь. Гретхен медленно опустилась на песок.

Глава восемнадцатая

белый дом у подножия холма

Она не знала, сколько времени оставалась там. Когда ушёл тот страшный человек, ей сделалось так одиноко, так пронзительно сиротливо, что слёзы безудержно брызнули из глаз. Её рана была незаживающей, время не притупляла боль, наоборот, она всплескивала то и дело, пронзая нестерпимой мукой всё существо Гретхен вот так, как теперь. Казалось, больнее уже быть не может, но сердце исходило болью, и она готова была кричать: почему, почему Богу угодна смерть Ларта, единственного в целом свете человека, кто понимал не только чувства её и желания, но каждое движение души, даже такое, которое она не в силах была выразить словами. Почему Всевышний даровал ему столь недолгую жизнь? Неужели так надо, так правильно? Закрыв лицо руками, Гретхен плакала тяжело и безутешно.

А жизнь рядом с нею не приостанавливалась ни на мгновение: шипели волны прибоя, накатываясь на песок, над головой глухо гудели тёмные кроны сосен, в эти "пастельные" звуки врезались хриплые крики чаек, пронзительные и навязчивые, как голоса торговок из припортовых рынков... И одна только Гретхен была выбита из этого устоявшегося мироздания, она была здесь лишней - жалкая, потерянная, не имеющая возможности позаботиться о себе и отстоять себя...

Она не расслышала шагов в неумолчных проявлениях живой природы и вздрогнула от прикосновения - напротив неё на коленях сидела Сандра. Гретхен прерывисто перевела дыхание.