Прикосновение

Маккалоу Колин

Вид младшей дочери потряс Александра: забытая им красота совершенно осмысленного лица, искаженная его воображением, — и выпирающий под широким платьем живот.

Зато Анна узнала его, несколько раз повторила «папа!», а потом снова принялась звать Яшму. Крылышко Бабочки, которая попыталась успокоить ее, девочка просто оттолкнула. Под усиливающийся плач Александр покинул детскую: было невыносимо ощущать запах беременной женщины, не способной содержать себя в чистоте и не позволяющей делать это никому из близких.

— Скверное дело, — сказал он уже в коридоре.

— Да.

— Когда приезжает младший Уайлер?

— Через три недели. Сэр Эдвард

заменит его в Сиднее.

— Акушерку он привезет с собой?

— Нет, он говорит, что и Минни Коллинз справится.

— Насколько я понимаю, даже Нелл Анна к себе не подпускает?

Элизабет тяжело вздохнула:

— Верно.

Роды у Анны начались в конце апреля, через два дня после приезда доктора Саймона Уайлера. Роженица вопила и металась так, что акушерке пришлось привязать ее к кровати. Ни врачу, ни Минни Коллинз никак не удавалось вдолбить в голову бедняжке Анне, что она должна помогать врачам, вести себя осторожно, выполнять просьбы. Анна знала только, что с ней происходит что-то страшное, и выражала протесты пронзительным, неистовым, непрекращающимся визгом.

На завершающей стадии родов доктор Уайлер прибег к хлороформу, и через двадцать минут уже держал на руках крупную, здоровенькую новорожденную девочку — розовую, с прекрасно развитыми легкими. Элизабет не могла не улыбнуться этому человеческому существу, до сих пор нежеланному и нелюбимому. Но этот комочек плоти не отвечал за грехи родителей и был не обязан расплачиваться за них.

Узнав о благополучном разрешении Анны от бремени, ее отец только хмыкнул.

— А имя? — напомнила Элизабет.

— Назови ее как хочешь, — отмахнулся Александр.

Элизабет решила назвать внучку Мэри Изабеллой, но это имя просуществовало лишь до тех пор, пока в себя не пришла измученная Анна. После родов прошло всего шесть часов; несмотря на умственную отсталость, физически Анна была на удивление крепка и вынослива. И самое худшее — у нее быстро появилось молоко.

— Дайте ей покормить ребенка, — велел доктор Уайлер Минни.

— Она же не знает, что с ним делать! — ужаснулась акушерка.

— Хотя бы попробуем. Несите его сюда.

Запеленав ребенка, Минни протянула сверток Анне, которая уже привстала на постели. Анна изумленно уставилась на крошечное сморщенное личико и вдруг расплылась в широчайшей улыбке.

— Кукла! — закричала она. — Кукла Долли!

— Да, твоя особенная кукла, Анна, — подтвердил доктор Уайлер, сморгнув слезу. — Приложите Долли к груди, Минни.

Минни расстегнула воротник ночной рубашки Анны, сама обнажила грудь, показала Анне, как надо согнуть руки, и вложила в них младенца. Когда новорожденная зачмокала губками, нашла сосок и энергично принялась сосать, лицо Анны преобразилось.

— Кукла! — снова воскликнула она. — Долли! Моя Долли! Прелесть!

Впервые за всю жизнь она воспользовалась абстрактным понятием.

Присутствующие при этой сцене Элизабет и Крылышко Бабочки переглянулись, с трудом сдерживая слезы. Теперь Анна забудет Яшму: у нее есть своя собственная кукла, с которой ее связывают прочные узы.

Поэтому, регистрируя новорожденную внучку в городской ратуше, сэр Александр Кинросс вписал ее в книгу как Долли Кинросс. В графе «отец» он начертал: «С. О'Доннелл».

— Похоже, мне нигде нет спасения от незаконнорожденных, — поделился он с Руби, заглянув к ней в отель по дороге домой. И пожал плечами: — И от девчонок.

С недавних пор Руби начала худеть, но понемногу; ее кожа уже утратила молодую

эластичность, появились второй подбородок и мешки под глазами. «Сколько мне еще удастся удерживать его? — думала она каждый день, разглядывая в зеркало индюшачью шею, мелкие темные веснушки на предплечьях и щеках. Но к счастью, ее грудь по-прежнему была высокой и упругой, и ягодицы еще не отвисли. — Буду удерживать, пока есть чем, — вздыхала она. — Скоро у меня прекратятся месячные, волосы уже редеют. Еще немного — и стану старой клячей».

— Расскажи, чем ты занимался за границей, куда ездил, — попросила она после воссоединения в постели, которое, похоже, доставило Александру не меньше удовольствия, чем прежде. — Что-то ты стал слишком скрытным.

Он сел на постели, обнял согнутые колени обеими руками и положил на них подбородок.

— Я искал… — после долгой паузы признался он, — искал Гонорию Браун.

— И нашел? — От волнения у нее мгновенно пересохло во рту.

— Нет. Понимаешь, мне вдруг пришло в голову, что она могла забеременеть от меня и даже родить мне сына на своей стоакровой ферме в Индиане. Но ферму с тех пор успели перепродать несколько раз, Гонорию Браун никто из прежних владельцев не помнит. И я нанял частного детектива, которому поручил найти ее. Письмо от него я получил уже в Англии. Гонория вышла замуж и в 1866 году переселилась в Чикаго, в то время у нее еще не было детей. Потом они появились, но сама Гонория умерла в 1879 году, а ее овдовевший супруг через год женился. Дети не ужились с мачехой и разбежались кто куда. Детектив спрашивал, надо ли искать их, но я ответил отрицательно и расплатился с ним.

— О, Александр! — Руби выбралась из постели и набросила пеньюар в оборках. — А еще где ты был?

— Я уже докладывал на совете директоров, Руби.

— Да, сухо и кратко, в двух словах. — На следующем вопросе у нее невольно дрогнул голос: — А про Ли что-нибудь слышал?

— А как же, — Александр начал одеваться. — Он неплохо устроился, гостит у бывших однокашников то в одной азиатской стране, то в другой. Я как раз собирался вывезти одно индийское племя из предгорий Гималаев на Цейлон для работы на рудниках, но Ли опередил меня, и теперь это племя разрабатывает собственное месторождение алмазов в лесах. Сын местного раджи помог Ли добиться согласия отца — разумеется, не даром, а за пятьдесят процентов прибыли. Жирный кусок, верно? С Гималаев Ли отправился в Англию, встретился с Модлингом из Английского банка — похоже, тот в отставку и не собирается, а он почти так же стар, как сам банк. Теперь Модлинг входит в правление банка благодаря сделкам с компанией «Апокалипсис». Как и меня, Ли заинтересовали новые крейсеры, особенно ходовая часть. Некий Парсонс сейчас совершенствует паровой двигатель нового типа — он назвал его турбинным.

Руби привела в порядок волосы, стянув их на макушке сильнее, чем требовалось: недавно она обнаружила, что при этом морщинки не так заметны.

— Похоже, Ли старается тебя обставить, Александр.

— Кто бы сомневался! Но ты все давно знаешь, Руби. Не может быть, чтобы он не писал тебе.

Руби поморщилась, но Александр так и не понял почему: то ли ей было тяжело одеваться, то ли Ли и вправду ей писал.

— Ли пишет мне как по часам, но всего две-три строчки: здоров, еду из одного экзотического места в другое, не менее экзотическое. Как будто, — продолжала она задумчиво, — ему ненавистны все напоминания о Кинроссе. Каждый раз я надеюсь в следующем письме прочитать, что он помолвлен или уже женился, но напрасно.