Прикосновение

Уэст Розалин

Это был не долгий или требовательный поцелуй, а просто неторопливое повторное знакомство с чем-то, чем они оба прежде наслаждались. Когда Долгой оторвался от ее губ, Джуд мгновенно вспомнила обо всем, что ожидало ее, и о том, с чем связан Долтон. Она первая сделала движение, чтобы отстраниться от него, но он еще на секунду задержал ее, проведя кончиками пальцев по выпуклости скулы.

— Спокойной ночи, Джуд. Сегодня вы были единственной компанией, которую я сам выбрал.

— Спокойной ночи, мистер… — Прижатые к ее губам пальцы не дали ей закончить это официальное обращение, и она хрипло прошептала: — Долтон.

Довольный

этой уступкой, он коротко улыбнулся ей, не разжимая губ, и пошел туда, где была привязана его лошадь. Одним легким движением он взлетел в седло и так же быстро умчался со двора Джуд, проглоченный окружающей темнотой. А Джуд долго стояла не двигаясь и смотрела в том направлении, касаясь пальцами влаги, еще оставшейся у нее на губах.

Приближаясь к своей комнате, Долтон меньше всего ожидал или хотел, чтобы Кэтлин Джемисон устроила ему любовную засаду. Но когда он потянулся к дверной ручке, ее руки поймали его сзади в ловушку, шелковой петлей обвившись вокруг талии. Девушка, должно быть, притаилась в темном уголке под лестницей, потому что он не видел, чтобы она поднималась по ее плавной дуге или откуда-нибудь выходила.

— Куда это вы пропали? — проворковала Кэтлин. — Я думала, у вас были планы попросить у меня больше, чем танец.

Внезапно раздосадованный ее назойливым преследованием, Долтон разжал ее руки и, открыв дверь, быстро повернулся, чтобы преградить ей путь внутрь.

— Планы изменились, — был его холодный ответ, который любая другая, менее настырная женщина поняла бы как «спокойной ночи».

Но руки Кэтлин снова набросились на него, и ладони, скользнув под атлас жилета, добрались до спины. Долтон не делал ни малейшего движения, стараясь не показать, как подействовало на него ее прикосновение, хотя вряд ли он вообще мог пошевелиться, а Кэтлин, слегка нахмурившись продолжила свой штурм.

— Они не должны меняться, — промурлыкала она, придвигаясь ближе, пока выпуклость под лифом платья не коснулась его груди. Кэтлин была сама нежность, под которой таились колючки, и Долтону очень не понравилась такая комбинация. Он ничего не имел против женщин, которые активно наслаждались его вниманием, но он любил сам быть нападающим. Ему не доставляло удовольствия занимать оборонительную позицию, когда Кэтлин осаждала его. — Мой отец уже ушел спать, и никому нет дела до того, чем мы решим заниматься вместе.

— Вероятно, мне следует внести некоторую ясность, мисс Джемисон. Я решил больше ничем не заниматься сегодня вечером.

При этих словах она отскочила назад, словно они ударили ее по лицу. Остановив на Долтоне пристальный взгляд своих черных глаз, Кэтлин пыталась понять то, что, очевидно, было выше ее понимания. Она не могла поверить, что он отказывается от возможности уложить ее в свою постель, и была сбита с толку проявлявшимися у него раньше признаками желания.

— Не беспокойтесь, что я расскажу отцу, — натянуто улыбнулась девушка. — Он не знает, что я делаю, когда он не следит за мной, и меня это устраивает.

Долтон поймал ее блуждающие руки и, словно с отвращением убрав их от себя, опустил. Кэтлин, с ее многоопытным видом, с ее безудержной сексуальностью, надменным повелительным тоном требовавшая, чтобы он обеспечил ей то, чего ей хотелось, была ему отвратительна, и он восстал против всего этого, убеждая себя, что

это никак не связано с тем, что он еще чувствовал на губах сладость поцелуя Джуд.

— Если я завожу любовную связь с женщиной, то не делаю это у кого-либо за спиной. Если вы вынуждены скрывать от отца то, что делаете, вам не следует этого делать. Пора взрослеть, мисс Джемисон, и отвечать за свои желания.

Потеряв дар речи, она смотрела на Долтона, и ее щеки начинали постепенно краснеть от злости.

— Как вы смеете подобным образом разговаривать со мной?! Вы работаете на моего отца…

— Вот именно, — резко перебил он, — на вашего отца, а не на вас.

— Вам следовало бы понимать, что это одно и то же, — предостерегающе прошипела она.

— Я так не думаю. Не думаю, что ваш отец привез меня сюда как оплаченного жеребца для своей дочери. Если вы думаете иначе, мы можем прямо сейчас пойти и спросить у него самого. — Он крепко, почти до боли сжал ей локоть и подтолкнул в сторону двустворчатых дверей в дальнем конце коридора, которые вели в апартаменты ее отца. — Я следую за вами.

— Вы глупец, мистер Макензи. — Кэтлин освободилась от него и непроизвольно потерла руку, а ее темные глаза загорелись огнем, который мог прожечь сталь. — Это может стоить вам вашей работы.

— И что вы собираетесь сделать, дитя? — От его издевательского смеха Кэтлин побагровела, а Долтон неожиданно наклонился совсем близко к ней и пригвоздил ее пронизывающим взглядом. — Побежать к папе и пожаловаться ему, что я вопреки вашему требованию отказался уложить вас в свою постель?

— Я скажу ему, что вы пытались приставать ко мне, — объявила она со злорадной победоносной ухмылкой.

— Скажите. — Он опять только усмехнулся, как будто она была глупым ребенком, грозящим наябедничать. — Вы лишь унизите себя. Я в такие игры не играю, и у меня есть собственные правила игры. Здесь я ради работы, а я по своему опыту знаю, что работу и удовольствие нельзя смешивать, даже если удовольствие предстает в заманчивой упаковке. — Свою оценку он подтвердил, медленно проведя большим пальцем по ее крепко сжатым губам.

Этот жест вывел Кэтлин из рассерженного состояния она моргнула, смущенная взрывом собственных страстей, и, получив некоторое удовлетворение от выраженного признания ее достоинств, снова приняла заносчивый вид.

— Придет день, когда вы пожалеете, что сегодня ночью прогнали меня.

— Возможно, пожалею. И быть может, еще до наступления утра. — Но когда она с надеждой потянулась к нему, Долтон добавил: — Однако сейчас я останусь со своим сожалением. Спокойной ночи, мисс Джемисон. — И он оставил ее в растерянности стоять у закрывшейся двери.

Оказавшись в комнате, Долтон не стал сожалеть о своем одиночестве. Не в его привычках было пользоваться одной женщиной, чтобы унять тоску по другой. Он начал раздеваться, но вдруг, оставив жилет болтаться на одном локте, замер, осознав то, в чем только что признался сам себе. Он был просто поражен мыслью, что, когда такая эффектная, ничем не обремененная женщина, как Кэтлин, рвалась к нему в постель, он мог думать только о непримечательной женщине с непоколебимой добродетелью, о женщине, которая презирала то, что он делал, и боялась подобных ему людей. «Удар по голове, должно быть, лишил меня здравого смысла», — сделал вывод Долтон.