Прикосновение
Шрифт:
И сам смотрю на них, плечами пожимаю. И продолжаю:
– Потому и живу здесь, в лесу. Не знаю, что это было, и как понимать!
– Ну, и что, тебе поверили? Ты же им о нас говорил! Разве не так!
– Так! Ну, не мог больше на это безобразие смотреть! Некоторые поверили. И основали город Азград. Вот так! Ого! Солнце клониться, идти надо! Так, о чем мы говорили?
– О вере.
– Точно о вере. Так вот. В Храм поведут - иди. Глаза опусти и шевели губами. Будто помощи у Поводыря просишь. Поняла?
– Кажется, да!
– Кажется!
– передразнил
– Когда кажется, ущипни себя за ухо! Ну, пойдем. Сейчас самая пора травы собирать. Баба Груня, должно быть на поляне краснолапку ищет.
Я боязливо последовала за Феофаном, но зверь даже головы не повернул. Лежал на боку, а между его лап валтузились три детёныша. Второго нигде не было видно. Мы шли недолго, и скоро очутились на полянке, где на коленях стояла женщина, и перебирала руками траву, выискивая что-то.
– Добрый вечер, Грунюшка, - пробасил Феофан.
Старушка вздрогнула, вскочила на ноги, и завертела головой, не забывая при этом отряхивать колени. Увидев хозяина леса, радостно заулыбалась:
– Уф, и напугал ты меня! Разве так можно. Как зверь ходишь, шороха не было слышно.
– Да, нет, родная, может быть, я и шёл тихо, да рядом со мной еще один человек был, спотыкался на каждой коряге. Это ты в себя углубилась, вот и не слышала.
– И это может быть. Какая тебе во мне надобность?
– Просьба личная. Девоньку одну приютить на три дня нужно.
– А почему и не приютить. У меня места много.
– Только вот что, Грунюшка, она не много не в себе, с головкой у нее не все в порядке. Уж, ты, будь добра, особо ее никому не показывай. Вот и она...
С этими словами, Феофан толкнул меня в спину, и я вышла вперед. Пожилая женщина, кругленькая, с добрыми глазами, и пушком над верхней губой внимательно посмотрела на меня:
– И откуда такая красавица?
– спросила она не переставая улыбаться.
– Да, из дальней деревни. Обидели ее. Хочу малышку в Азград переправить.
– А звать ее как?
– Звать? Да, зови, как хочешь. У тебя внучек много, вот одним из имен своих девчонок и назови.
Феофан, повернулся ко мне:
– Ничего не бойся. И жди меня. Скоро приду за тобой.
Повернулся к нам спиной и исчез за деревьями. Баба Груня, подошла ко мне, погладила по плечу:
– Ну, ну! Чего голову повесила. Пойдем горемычная...
И взяв меня за руку, повела сквозь кустарник. Я постоянно спотыкалась. В этом мире деревья почему-то свои корни не прятали глубоко в земле, а поднимали на поверхность. У нас на Аларии мягкий мох ровным ковром лежал по всему лесу, а здесь, только отдельными островками вокруг стволов.
– А ну-ка, девонька, покажи свои руки, - вдруг остановилась старушка, взяла мою ладонь и повертела ее в своих морщинистых, мягких руках.
– Да, что-то осторожность Феофану стала отказывать, - озабоченно покачала она головой, - да, у меня такое впечатление, что и в лесу ты никогда не была. Все по сторонам глазеешь, будто в первый раз его видишь. Да, и ходишь ты ни как деревенская девка. Видно привыкла у себя в городе по тротуарам шастать. Вот и спотыкаешься. А на руки погляди, чисто городские
– Что значит грязная работа?
– медленно спросила я, не понимая, что она имеет в виду.
– Да, совсем плохая, ты моя! Грязная, то есть в земле копаться.
– Зачем в земле копаться?
– Картошку есть любишь? Так вот она в земле растет...
Я промолчала, мы тоже на Аларии в земле выращивали протобы, высаживать, окучивать и выкапывать,- это обязанность подростков. И я с удовольствием занималась этим. Но такая работа не является грязной. И чтобы не попасть впросак просто опустила голову, стараясь не глядеть на старушку. Она же удовлетворенно кивнула, будто бы ожидая от меня именно такого поведения:
– Так вот, скажу, если спросят, что ты из города, да и говор у тебя городской. Не наш. Поняла? Ты моя внучка, из столицы. Мой старший сын, давно уехал в столицу учиться, там и остался, писал мне, что у него уже три дочки. Правда, ни одну не видела. Не любят они к нам приезжать. Брезгуют.
Обидно, конечно! Вот и скажу, что ты заехала ко мне на несколько дней, на практику. Учишься в медицинском. Я - травница. Травами людей лечу. Вот и приехала к бабке, на несколько дней опыту набраться. Главное молчи!
Я согласно кивнула головой.
– Ну, вот и отлично! Тогда и пойдем мы с тобой не задами, а по улице, чтобы все видели. Разговоров меньше будет.
Я попыталась вспомнить, что значит, идти задами. Но в голове только шумело от напряжения. Поэтому молча, последовала за Бабой Груней. Мы вышли на странную узкую землю, до того утоптанную, что на ней не было растительности. Странно! Если это улица, то почему, ее никто не удосужился уложить брусчаткой? Она вся в рытвинах, а в некоторых даже блестела грязная вода. По обе стороны стояли, покосившиеся чёрные дома в два окошка, похожие друг на друга как братья близнецы. Свернули к одному из таких домиков, и вошли в калитку. Встретившие нас люди, кидали нам в спины вопросительные взгляды, не приветствуя незнакомого человека. Все так было странно! Во дворе нам на встречу вышла из-за угла дома большая белая птица с длинной шеей, черным клювом и черными перепончатыми лапками. Посмотрела на нас, вдруг вытянулась, замахала крыльями и бросилась на меня.. От неожиданности я опешила. А она своим твердым клювом цапнула меня за ногу, раз, потом еще раз. Взвизгнув, я подпрыгнула, и, перелетев через злую птицу, забралась на перила крыльца с ногами.
За спиной раздался смех:
– Это кого это ты баба Груня привела? Смотри, как летает от твоего Буки!
Травница отмахнулась от любопытных соседей, и замахала руками на птицу: - Ты чего разбушевался, пучок перьев, свои это, свои!
Быстро взбежала на крыльцо и отворила дверь, приглашая войти. Я соскочила и вошла в чистую, опрятную горницу.
– А еще хотела за деревенскую сойти, - усмехнулась она, еле сдерживая смех. - Гуся испугалась.
– А что он щиплется?
– Да-а-а-а, - протянула она, - вы в своих городах совсем от природы отстали. Гусь, - охранник, порой лучше собаки дом охраняет.