Приличной женщине нельзя...
Шрифт:
Кстати, «безумно сексуальное платье» — всего лишь классическое коктейльное чуть выше колена. Как мало этой молодежи надо.
— Это Диана, — Демьян притащил меня на просторную кухню, где на кухонном островке громоздились разномастные бутылки и бокалы.
Рыжая девчонка в черном платье с открытой спиной и кроссовках, которую я помнила еще с катка, отсалютовала ему банкой пива.
— Это Настя!
Ему пришлось перекрикивать музыку, но Настя — ухоженная девчонка с прямыми черными волосами, которую я сватала богатому папику — нас услышала. Кивнула царственно и продолжила записывать видео на телефон, больше не обращая внимания.
Зато
— Это Шама, — продолжил представлять мне друзей Демьян. — Это Провод.
Парень с выбритой бровью — тоже помню. Следующий — в белой рубашке и с галстуком-бабочкой, но где-то потерял пиджак. Или они с Демоном один смокинг на двоих поделили?
— Булгаков, — махнул рукой Демьян на крепенького «бычка». — И Сладенький.
Последний оставшийся — мажор. Вместо «Баленсиаги» он нынче был весь в логотипах LV. Прям как во времена своей юности вернулась — вещевой рынок-стайл. Правда, тут я подозревала, что целиком этот стайл будет стоить дороже моей машины.
— Вообще-то я Никита, — вмешался вдруг тот, что в бабочке. — Остальные — Гордей, Александр и Петр. Демон хамит немного. А вас как зовут?
Демьян смешно развел руками — мол, не прокатило.
И повернулся ко мне, заранее ехидно щурясь.
— Ну что, Аленушка, как мне тебя представить? — спросил он, но пока я думала, успел принять решение сам: — А это, друзья мои, Алена Ивановна.
— Очень приятно, Алена Ивановна, — серьезно кивнул Никита, поклонился и поцеловал мне руку.
Вообще-то меня по имени-отчеству зовут в основном в Машкиной школе, и это сочетание ассоциируется у меня с неприятным чувством потери крупной суммы денег.
Но тут, кажется, я попала в эпицентр каких-то древних разборок на тему имен и кличек, потому что Александр-«бычок», выуживая из недр холодильника еще одну банку с пивом заявил:
— А меня можно Булгаковым, мне так больше нравится.
— Его так прозвали, потому что в школе он всем рассказывал, что его любимая книга «Мастер и Маргарита», — пояснил Демьян. — Так до сих пор другие и не читал.
От мигающих огней, громкой музыки, кучи незнакомых имен, странных взглядов и дико непривычной атмосферы у меня кружилась голова и билась в голове одна-единственная мысль: «Куда я попала, кто все эти люди, где мои вещи?»
Идея встретить Новый Год с Демьяном уже не казалась такой привлекательной.
Наверное, я уже слишком стара для всего этого рок-н-ролла.
Сидела бы дома, ела салатики под «Голубой огонек» и горя не знала.
Всякому овощу свое время! Как бабушка завещала!
И мне поздновато зажигать на молодежных вечеринках.
…пить и танцевать всю ночь
— Идем!
Не знаю, заметил ли Демьян, что я скуксилась и поэтому потащил меня знакомить с остальными, не давая ни секунды передышки, или это его обычное поведение, но за следующие полчаса я выпила шампанского на брудершафт, мартини с соком «за девочек», трехцветный шот «за Россию!», глоток абсента «помянуть запрещеночку», отказалась подышать гелием и покурить, согласилась на яблочный кальян, напрочь забыла все названные мне имена и где-то потеряла телефон.
Телефон, впрочем, тут же нашелся — я даже в истерику не успела впасть. Демьян оставил меня буквально на несколько секунд и вернулся, побрасывая его на ладони. Но стоило мне протянуть
— Зачем тебе? Собираешься сбежать, как Золушка, едва пробьет двенадцать?
Я мысленно проинспектировала свое желание вызвать такси и вернуться домой — к салатам и «Голубому огоньку». Прямо вот представила, что сейчас еду в машине вдоль украшенных улиц, запруженных народом, доезжаю до своего подъезда, поднимаюсь в лифте, смываю макияж, сажусь у телека…
И смертельно, до слез жалею!
Встретить новый год по-старушечьи я еще успею. Когда, собственно, стану старушкой. У меня впереди много-много лет, когда я буду сидеть у телевизора, пить единственный разрешенный бокал шампанского и ругать современную молодежь на экране. Ну, я надеюсь, что к тому времени там уже будет какая-нибудь молодежь, а не как сейчас.
А пока еще рановато ныть, что мне все не нравится, дайте другой глобус!
Помню, в девятнадцать мы с тогдашней лучшей подругой умудрились встретить Новый Год в электричке где-то между Тосно и Колпино в глубочайшем Подленинградье. А все потому, что она забыла дома блокнот, где было записано, как добираться до военной части, где служил ее парень. По воспоминаниям, которые становились все более смутными с каждым следующим глотком шампанского, которым мы разминались прямо на морозе, нужно было выйти на маленькой станции с дурацким названием. Мало того, что названия она не помнила, так еще и электрички останавливались не на каждой остановке.
В итоге мы вывалились где-то посреди белого безмолвия и елей, где точно-точно, по словам дедка из электрички, была военная часть. И там нас, замерзших, подобрали незнакомые парни и притащили к себе в общагу. Где мы и встретили Новый Год во второй раз — по калининградскому времени, чтобы не было так обидно.
Подруга потом вышла замуж за одного из тех спасителей, а ее парень, как выяснилось, вообще забыл, что она собиралась приехать, так что нас в любом случае не ждали.
На фоне той вечеринки со спиртом вместо шампанского и с солеными груздями в качестве закуски, нынешняя — просто верх гламура. Чего я ною-то?
— Идем!
Демон снова потащил меня сквозь мерцающие огни гирлянд и их бесящиеся по стенам отражения от дискошара. В гостиной на первом этаже мебель была сдвинута к стенам, чтобы оставить место для танцев.
Что ж, могу и такое — тем более, нынче в моде танец из сериала «Wednesday», а повторить его несложно. Чем больше странных и нелепых движений — тем ты круче!
— Тебе Диана глазки строит, заметил? — спросила я у Демона, когда мы устали танцевать один и тот же танец под любую мелодию и решили, что теперь мы будем танцевать ДРУГОЙ танец под любую мелодию. Например, вальс.
Вальс он танцевал отлично. Точнее — он единственный из нас двоих, кто танцевал вальс, а я так — просто тащилась следом, стараясь попадать в такт и не топтаться по ногам.
— Нет, не заметил, — нагло соврал он. — А на тебя Никитос пялится весь вечер. Я уже ревную. Набить ему морду?
— Если я скажу «да» — набьешь? — сощурилась я.
— А ты скажи — узнаешь.
Я склонила голову, глядя в его прозрачные глаза, четко очерченные черной тушью.
Взгляд у него от этого получался таким, что подгибались коленки. Какое-то лобовое столкновение со всеми моими детско-юношескими крашами — то ли Джек Воробей, то ли могущественный волшебник Тарабас, то ли вообще кто-то из олдскульных рокеров.