Прилипалы
Шрифт:
Дональд Каббин прибыл в школу на черном «олдсмобиле». Фред Мур сидел за рулем, Дон — рядом с ним, а Оскар Имбер, Чарлз Гуэйн и Келли Каббин расположились на заднем сиденье. По звонку Фреда Мура чикагская полиция предоставила патрульную машину. От отеля «Шератон-Блэкстоун» до Калумет-Сити она ехала впереди, поблескивая включенным «маячком», а за квартал до школы включила сирену, дабы все знали о прибытии важной персоны.
Пока функционеры местного отделения профсоюза приветствовали Каббина, Фред Мур подошел к патрульной машине.
— Спасибо, парни.
Коп почувствовал ладонью сложенные купюры и улыбнулся.
— Всегда готовы помочь, мистер Мур, — скосив глаза, увидел, что Мур сунул ему две двадцатки. — Если хотите, мы можем покрутиться вокруг. На случай, что понадобимся вам.
— Да нет, дорогу назад мы найдем и сами, — ответил Мур.
— Спасибо вам.
— Пустяки.
Отойдя от машины, Мур записал в блокноте: «Полицейский эскорт, 75 долларов». А затем присоединился к Каббину и обступившим его профсоюзным функционерам.
— Вы чертовски хорошо выглядите, — уже в четвертый раз говорил Каббину президент местного отделения.
— А чувствую себя еще лучше, Гарри, намного лучше. Народу собралось много?
— Полный зал. Ни одного свободного места.
— Каков распорядок?
— Вы у нас главная звезда, как я и говорил. Других выступающих не будет, я только представлю вас. Разумеется, мы должны отдать должное традициям, а потому парень, который в свое время пел с Фредом Уэрингом, исполнит с нами «Звездно-полосатый флаг», [21] потом я представлю вас и вы произнесете речь.
21
Гимн Соединенных Штатов Америки.
— И когда он пел с Уэрингом? — спросил Каббин.
— Я думаю, в сороковом или сорок первом.
— А чем он занимается теперь?
— Преподает музыку в школе и поет за похоронах и свадьбах. Я думаю, ему за шестьдесят, но поет он по-прежнему здорово.
Через боковую дверь и по коридору Каббина провели за сцену. Местные функционеры пытались держаться как можно ближе к президенту профсоюза.
Войдя в зал, Гуэйн увидел, что все три национальные телекомпании уже подготовили к работе необходимое оборудование. Рядом со сценой стояли три журналиста. Гуэйн направился к ним.
— Добро пожаловать в Калумет-Сити, господа.
— Мы все дрожим от нетерпения, — сказал репортер Си-би-эс, когда Гуэйн пожимал ему руку.
Затем он обменялся рукопожатием с его коллегами из Эй-би-си и Эн-би-си.
— Я думал, ты в Гватемале или еще Бог знает где, — улыбнулся он репортеру Эй-би-си.
— А там я уже побывал, а теперь в наказание меня послали сюда. Экземпляр речи у тебя есть?
— Держите, — Гуэйн раздал каждому по два экземпляра. — Самые яркие места отмечены на полях, на случай, что вам не захочется
— Кто ему пишет речи? — полюбопытствовал репортер Эн-би-си.
— Речи Дон пишет сам. Сидит всю ночь и скрипит гусиным пером по пергаменту. Я думал, вы это знаете.
— Как-то запамятовал, — ответил репортер Эн-би-си, проглядывая текст речи. — Где ответ Сэмми?
— В речи нет ничего. Он, возможно, скажет об этом в самом начале.
— Он говорит что-нибудь еще?
— Да, упоминает о том, сколь славно потрудился он для профсоюза.
— А Сэмми он где-нибудь приложил? — спросил репортер Эй-би-си.
— Страница пять. Кажется, он назвал его человеком, «который хронически не способен что-либо решать».
От телерепортеров Гуэйн двинулся к столику, за которым сидело пять человек. На их лицах читалась откровенная скука. Представители прессы, сразу понял Гуэйн.
В маленькой гримерной за сценой Дональд Каббин расчесывал серебристые волосы. Он был в темно-синем костюме, в синем, в белый горошек, галстуке-бабочке и белой рубашке. Днем он поспал два часа, а потом парикмахер отеля побрил его и сделал массаж. Выглядел он отдохнувшим, розовощеким, трезвым. Так оно практически и было. Каббин отвернулся от зеркала.
— Как я выгляжу? — спросил он сына и Фреда Мура.
— Отлично, — ответил Мур. — Вы просто великолепны, Дон.
— Келли?
— Высший класс.
— Где моя речь?
— Держи, — Келли протянул отцу десятистраничную речь, напечатанную на специальной машинке особо крупным шрифтом.
Каббин пробежал взглядом первую страницу, затем все остальные. Поднял глаза к потолку, губы его зашевелились. Потом он кивнул, похоже, себе, и повернулся к Фреду Муру.
— Знаешь, Фред, я бы пропустил глоточек на дорожку, — и посмотрел на Келли, дабы понять, как воспринимает сын его желание.
Келли улыбнулся.
— Тебе незачем оглядываться на меня.
— Ты меня смущаешь, — Каббин потянулся к бутылке «Выдержанного», которую уже достал Мур.
— Я не опекун моего отца.
— Рад это слышать. Я-то уже начал думать, ему таковой необходим, — глотнув бербона, Каббин вернул бутылку Муру.
В дверь постучали.
Фред Мур открыл ее лишь после того, как бутылка исчезла в кармане. Вошел президент местного отделения. Чувствовалось, что он нервничает.
— Мы готовы, Дон.
— Тогда в путь, — Каббин шагнул к двери.
— Вы выйдете следом за мной, мы сядем на сцене посередине, а остальные по бокам.
За дверью гримерной толпилось человек десять, все в черных костюмах, белых рубашках и галстуках. Функционеры местного отделения профсоюза.
Потом все построились в колонну, президент отделения встал первым, Каббин — ему в затылок, и двинулись к сцене. Встретили их жидкие аплодисменты. Сели они на складные стулья, расставленные у зеленого задника под белым транспарантом с надписью: